ФЕСТИВАЛЬ  Roskilde Festival No44: Часть 2

Первая часть репортажа - по ссылке.

5 июля, суббота

Самое мощное впечатление фестиваля – шведский Fire! Orchestra саксофониста Матса Густафссона (Mats Gustafsson): духоподъёмные песни про любовь и смерть, перемежаемые авангардными экзерсисами. На сцене не менее 24 человек: около десятка – духовая секция, не считая самого Матса, который, в основном, упоённо дирижирует, трое барабанщиков и столько же вокалистов, два контрабаса и прочие радости.

Бразильский рэпер Эмисида (Emicida) не то чтобы исполняет чистый хип-хоп – в музыке то самба, то рок, то босса-нова, то фанк. Качает. Толпа заворожено подпевает: «у-у-у» и «а-а-а». Заканчивают, натурально, групповым снимком с национальным флагом на фоне немаленькой толпы.

Один из родителей движения no wave Арто Линдсей (Arto Lindsay) в компании с норвежцем Полом Нильссен-Лав (Paal Nilssen-Love, также участник Fire! Orchestra) – электрогитара и ударные соответственно – как будто демонтирует некогда понятную композицию: лиричное пение переходит в нойз. Пол выглядит страшно напряжённым, зато Арто доволен: время от времени сгибает руку в локте, пальцы зажаты в кулак – жест «сила».

Сирийский свадебный певец Омар Сулейман (Omar Souleyman) стал какое-то время назад - надо полагать, к немалому своему удивлению - кумиром западных хипстеров. Они ходят на его концерты в клетчатых куфиях на голове и с нарисованными бородами, но нет, истинный стиль нельзя скопировать. Сулейман прохаживается по сцене, поёт и показывает, когда надо хлопать (то есть примерно всегда). По сравнению с его сетом на фестивале Pitchfork в Париже полгода назад, музыка стала чуть менее сырой и чуть более умца-умца. Вместо паренька-аккомпаниатора – женщина в «Адидасе», которая включает минуса и снимает певца на мобильник - толпа перед сценой Apollo простирается на несколько сотен метров, почти до киоска Aladdin Kebab, то есть будет чем хвастаться.

Малийская супергруппа Les Ambassadeurs заполняет шатёр Arena – чем же ещё? – танцующей толпой. Красивая и полная достоинства западноафриканская музыка – афробит, хай-лайф, вот это всё. Инструменты почти все западные, кроме части перкуссии и какой-то мудрёной струнной штуки. Это явно один из тех концертов, на которые можно придти с детьми.

Парижский испанец Ману Чао (Manu Chao) явно руководствуется принципом «новые песни пишет тот, у кого старые плохие». Поэтому c новым квартетом La Ventura он исполняет попурри из всё тех же вещей – смеси панк-рока, регги и фанка. Музыканты футбольными мячиками скачут всё время выступления. Чао в какой-то момент бьёт себя микрофоном в грудь: «Спасибо от всего сердца!» Ритм пульса переходит в песенный ритм. Рядом с басистом стоит маленький сэмплер, из которого он запускает звуки скорее ментовской, чем дабовой сирены. В общем, за музыку в независимой Каталонии тревожиться оснований нет. Трое пьяных мужиков хватают меня и заставляют держаться с ними за руки. Мы кружимся, хором крича какое-то манучаовское «ла-ла-ла», стараясь не дать центробежной силе расцепить наши запястья. Поймавший меня мужик отлетает первым.

На сцене Apollo, оккупированной мелкокалиберными электронщиками, - ещё один странный дуэт: застенчивый парень с ноутбуком Джеймс Холден (James Holden) и, опять же, барабанщик. Ритм – то галопирующий, то размеренный, на него нанизаны умные жанры, вплоть до фри-джаза – сложно уловить ногами, но многие пытаются танцевать. Получается странно.

В России шведок Icona Pop знает, вероятно, чуть больше, чем никто – но в Дании их ставят на сцену Arena и людей приходит разве чуть меньше, чем на их соотечественницу Робин (Robyn). Две женщины в коротких юбках исполняют умеренно неприятную попсу, в промежутках щебечут ерунду, типа: «У нас есть один важный вопрос. Как вы себя чувствуете?». Прилипчивые мелодии напевают даже люди на фудкорте в сотне метров от сцены.

Спасение нахожу на Dark Buddha Rising – квинтете волосатых финских металлистов в компании со скелетом неизвестного животного, похожего на злого козла. На сцену проецируют оккультные знаки, а толпа перед началом немного скандирует «Satan! Satan!» Жители провинции Исконная Финляндия исполняют наиклассичнейший дум, процентов 80 аудитории – парни.

Arctic Monkeys – любимцы Роскилле, неоднократно здесь выступали, в последнее время их ставят на главную сцену Orange - заслужили. Если на «Роллингов» в первый день фестиваля приехало множество датских пенсионеров, то на AM широко представлена другая льготная категория граждан – школьники. Алекс Тёрнер (Alex Turner) – набриолиненный, в кожаной куртке, эдакий бунтарь без причины – ведёт себя с толпой как с дешёвой шлюхой: «It’s Arctic Monkeys, baby. I want you, Roskilde». Под «She’s Thunderstorms» начинается дождь, но, в общем, не очень убедительный и всего на несколько минут. Ну не впечатлили они богов тёмных туч.

Даже Interpol на соседней Arena – ледяной пост-панк, традиционные костюмы с иголочки – выглядят теплее. Людей на них примерно в два раза меньше, чем на Icona Pop, что невероятно обидно – Пол Бэнкс (Paul Banks), зачем-то отрастивший усы, явно старается угодить, поёт в том числе старые песни, с классического «Turn on the Bright Lights», например, «NYC», а сразу после - «Obstacle 1».

Major Lazer – вроде бы группа одного человека, Дипло (Diplo), вроде бы тречки ставятся с лэптопов плюс cd-вертушки и даб-сирена, вместо вокалистов, голоса которых ревут над огромным полем, на сцене скачут заводилы-эмси и танцовщицы-акробатки. Но тем не менее, «я так не веселился с тех пор как папочка гонялся за мной с мухобойкой», как говаривал Карлсон. Звук – горячая смесь дансхолла и кучи электронных жанров, световое и лазерное шоу на уровне третьего пришествия марсиан, ну и откровенные заигрывания с самыми низменными чувствами аудитории. Крупный план на экране с пятиэтажный дом: танцовщица минуты три двигает мышцами ягодиц (ну да, дансхолл). Зрителям предлагают замутить серкл-пит, посадить кого-нибудь на плечи, сказать «я люблю тебя», если рядом любимый. Дипло путешествует по толпе в зорбе, как Уэйн Койн из The Flaming Lips, а вытащенный из толпы несчастный юноша в костюме банана (мы потом видели таких человек пять, они мрачно шли строем к кэмпингу) подвергается куче изысканнейших унижений. «Так, вот сейчас она (танцовщица берёт виолончель и смычок) будет играть оперу, а ты давай танцуй балет!» Человека-банана связывают и пляшут над ним. Развязывают: «Давай, попляши погорячее, ты же за честь всей Дании отвечаешь!» Потом дают на руки толпе и наказывают ему плыть по рукам до самого края толпы. Ну и пусть, что это достижение столько же светотехников, сколь и музыкантов. Fun is the one thing that money can’t buy, как говорили классики.

6 июля, воскресенье

Копенгагенский регги-коллектив Klumben & Raske Penge, как мне кажется, вполне достойно выступает на сцене Orange. В отличие от коллег из Major Lazer, они не делают шоу, просто играют музыку (живьём, с примерно дюжиной музыкантов). Ну зачем им париться – даже если они выступают в спорткостюме или шортах, толпа всё равно подпевает. Дания и так независимая и социал-демократическая, так что таланты района Нёрребро (который в Копенгагене имеет репутацию примерно как Купчино в Петербурге) – просто ещё пара крон в копилку.

EMA – американка Эрика М. Андерсон (Erika M. Anderson) – напоминает переваренную сосиску: поёт, стоя на коленях, потом тяжело, лениво поднимается. Но песни у неё классные: похоже на утомлённую версию Yeah Yeah Yeahs.

Соотечественница Эрики Джулия Хольтер (Julia Holter) – самое красивое приобретение Роскилле после Fire! Orchestra – вживую оказывается до обидного обычной. «Выпендривается», - посмотрев пять минут на неё, говорит Шарапов. На самом деле, нет – на самом деле, актёрствует: в духе своей театрализованной утончённой музыки.

Американского рэпера A$AP Ferg датские подростки явно любят. Он им пропускает в песне слово «нигга» и суёт микрофон – а они и рады подпевать. Кроме диджея, певцу помогает ещё какой-то юный протеже, подписанный на его лейбл, а так ничего особенного.

Любимица местной публики, датчанка Mё (Mø) – дерзкая девица с косичкой, одетая как чирлидерша, - появляется под рёв публики после злого техничного барабанного вступления. Поп-звезда счастлива. Идёт в толпу и та несёт её на руках, обнимается с девочками в первом ряду. Внезапно на сцене появляется Дипло, у которого чуть позже забронирован сольный диджей-сет на Apollo – он размахивает чёрным флагом с тремя крестами (совместная песня Mё и Diplo называется «XXX 88»). «Дипло? Какого чёрта?! – визжит Карен Мари. – Поприветствуйте моего хорошего друга!»

Уроженка Аргентины Хуана Молина (Juana Molina), исполняющая изысканный тропикалия-поп, красивее и органичнее, чем все остальные поющие женщины сегодняшнего дня – тем обиднее, что на неё пришло всего несколько десятков калек. Звук с «Арены» добивает до маленькой сцены Pavilion на другом конце фестиваля: Хуана сетует на рокочущую Mё – «мы проиграли эту звуковую войну».

Хэдлайнер последнего дня фестиваля – Стиви Уандер (Stevie Wonder). С 15-минутным опозданием против расписания он выходит на сцену – с клавишами-«расчёской», в оранжевых под цвет сцены чёрных очках и в яркой африканской рубахе. Конферансье выражает надежду на то, что Уандер может исполнить какие-то новые песни, но ветеран Motown Records предпочитает составить программу из вечнозелёных хитов. Уже с первой песни он пробует превратить толпу в свой хор – но подводит незнание датчанами даже тех хитов, которые в Британии отскакивают у людей от зубов. Ну то есть начинает играть “Day Tripper”, поёт первый куплет, поворачивает микрофон к публике и слушает, как люди переминаются, пытаясь что-нибудь вспомнить. Представляя песню “Living for the City”, Уандер сетует на необходимость в антирасистских агитках: «Ну, очень жаль, что есть люди, которые судят о других по цвету их кожи. Я бы посоветовал им выколоть себе глаза, чтобы такая проблема больше не стояла». Потом песня внезапно переходит в “Ebony & Ivory”, которую Уандер мужественно исполняет без всякого там Пола Маккартни (Paul McCartney). На финальной “I Just Called To Say I Love You” наконец-то датская публика превращается в настоящий хор, а на “Superstition” поле Orange превращается наконец в стотысячный танцпол.

На британцах The Horrors есть где упасть нескольким яблочным деревьям: видно, группу подзабыли. Вокалист Фэрис Бэдван (Faris Badwan) похож на персидского родственника всё той же семейки Адамсов: увидимся, говорит, в аду. Всё забивает ритм-секция, что поначалу вызывает недоумение, но потом привыкаешь.

Немецкое супер-трио Moderat – гибрид Modeselektor и Apparat – играет интеллигентный техно/транс, активнее всего публика реагирует на треки с вокалом: голос Саши Ринга (Sascha Ring) немного похож на Дэвида Сильвиана (David Sylvian). Выступление сопровождает красивый визуальный ряд – струящиеся ткани, чёрно-белые фигуры. Замечаю, что над «Ареной» вдохновенно кружится в такт несколько десятков чаек: караулят ближайшую гамбургерную.

Джек Уайт (Jack White) внезапно для себя закрывает программу на сцене Orange: вообще-то все хотели рэпера Дрэйка (Drake), но тот заболел и отменил выступление – такое с ним уже случалось на Роскилле в 2010 году. «Мы собирались ехать домой, но тут нам позвонили, - рассказывает Джек , так быстро, что разобрать его речь довольно трудно. – У нас с Дрейком один врач, надеюсь, он быстро поправится». Я, честно говоря, опасалась, что Уайт будет в формате one-man-band – человек и пароход, но обошлось: Джек гастролирует с прекрасной группой - особенно понравились скрипачка/бэк-вокалистка, леди вамп встречает country girl, и похожий на слегка спятившего профессора гитарист, играющий в том числе на терменвоксе. У Уайта сольный альбом «Lazaretto», пожалуй, ещё хуже, чем сольник Олбарна – но, к счастью, играют и The Raconteurs («Steady as She Goes»), и White Stripes («Fell in Love With a Girl»). А заканчивают «Seven Nation Army» - все, в общем-то, только этого и ждали.