ФЕСТИВАЛЬ  Альтернатива: день первый

17 мая в в Культурном центре "Дом" открылся юбилейный, XX фестиваль "Альтернатива". Вообще-то юбилей у него тоже альтернативный - потому что впервые он был проведен не в 1986-м, как можно было подумать, а в 1988 году. Просто в перестроечные годы интерес ко всему новому и необычному был так велик, что несколько лет фестивали пришлось проводить дважды в в год - причем в огромном зале Чайковского. Плохо это или хорошо, но времена явно изменились. Зальчик "Дома", явно уступающий по размеру почти стадионной чаше КЗЧ, оказался заполнен едва ли на две трети. Впрочем, пожалуй, оно и к лучшему: случайных людей не было. (Вернее, почти не было. На VIP-балконе кто-то явно маялся от скуки: с громким стуком ходил туда-сюда, гремел посудой и услаждался мобильной полифонией).

Между тем, программа вечера вовсе не была такой уж радикально-авангардной и элитарно-недоступной. Она была посвящена современной музыке для солирующих инструментов. В первом отделении молодая польская флейтистка Эдита Фил исполнила пять пьес четырех современных авторов: финна Кайя Саариахо, венгра Гьорги Куртага и двух итальянцев: Сальваторе Шаррино (ошибочно названного в программке "Скиаррино"), считающегося нынче главным продолжателем традиций Луиджи Ноно и более молодого Ивана Феделе. Она продемонстрировала прекрасное владение своим деликатным инструментом: ее флейта издавала звуки самого широкого диапазона (в том числе находящиеся за пределами нотного стана) и звучало совершенно по-разному - то нежно и печально, как в маленькой пьесе Куртага "Doloroso", посвященной памяти его рано умершего друга, то с настоящим энергичным свингом, как в пьесе Феделе "Donax". Кроме того, программа, сама по себе интересная и необычная, была еще усилена визуальными эффектами: дважды была включена видеопроекция со съемками птиц (перед исполнением пьесы Саарихо "Лаконизм крыльев") и дельфинов (Шаррино - "Песнь благодарности").
Перед исполнением "Письма антиподов, унесенного ветром" Шаррино с задних рядов к сцене были запущены бумажные самолетики. Развернув их, зрители обнаруживали, что это - страница нот этой самой пьесы. Немудреный ход, но вполне эффектный! Кстати, пани Эдита вышла замуж в Москве и проводит сейчас больше времени в Чертанове, чем на Висле. Так что, хочется надеяться, мы ее еще услышим и увидим.

Во втором отделении концерта живущий в Германии пианист Иван Соколов исполнил все шесть сонат, написанных Уствольской. Ученица Шостаковича (который порой прямо цитировал из ее творчества), Галина Ивановна Уствольская - уникальная и трагическая фигура русской академической музыки ХХ века. Ее можно сравнить с неподцензурными художниками и писателями-нонкоформистами, которые не шли ни на малейшие уступки системе, которую они презирали. Но картину можно показывать в мастерской друзьям, рукопись - отдавать читать в машинописи (и потом она может разойтись в самиздате), большие же симфонические сочинения могут быть сыграны только профессиональными музыкантами на филармонической сцене. Поэтому о Галине Уствольской за пределами узчайшей консерваторской прослойки заговорили только с приходом перестройки. Я сам, например, неоднократно слышал имя композитора в самом лестном контексте, но возможности услышать ее опусы до сих пор в Москве мне не предоставлялась.
6 исполненных фортепианных сонат охватывают период времени с 1947 года по 1988. Стиль Уствольской действительно очень целен и практически не меняется во временем. Его характерные черты (если не вдаваться в музыковедческий анализ) - острые акценты, сухой лаконизм, повышенная громкость, усложненная структурная форма. Та же самая соната у нее может быть и классической четырехчастной, и одночастной (но при этом длиться 18 минут), и даже в "10 делениях" - причем последнее "деление" тождественно первому. В ней действительно очень чувствуется влияние ранних опусов Шостаковича, а также - если верить исполнителю, предварявшему каждую сонату подробным рассказом о ней (и постоянно предупреждая, что сама автор категорически против разборов своей музыки), добаховской испанской и французской музыки и, почему-то, Бэлы Бартока.

Мне же лично сонаты Уствольской - особенно третья и четвертая - напомнили нечто совсем другое, неожиданное: взрывное фортепиано и парадоксальное мышление Михаила Альперина. Возможно, конечно, норвежский отшельник слышал музыку питерской авангардистки. Но, вероятнее, у них есть что-то общее просто потому, что, несмотря на разность бэкграунда, оба они выражают мироощущение, сформированное "здесь и сейчас" - в России в ХХ веке. Кстати, Усвольская благополучно здравствует в Санкт-Петербурге и продолжает работать над музыкой, хотя ей сравнялось уже 87-лет. Я думаю, сказать об этом будет не бестактностью, а, наоборот - выражением восхищения.