Robert PLANT  Течет большая река

Когда Петербург запестрел афишами, сообщающими о грядущем приезде Роберта Планта (Robert Plant), первой реакцией, как ни странно, был страх. Страх разочарования. Потому что первый питерский концерт, состоявшийся 12 ноября 2002 года, казался (и до сих пор кажется) идеальным. Лучше него ничего не случалось и не могло случиться. Следовательно, нынешний концерт неизбежно стал бы хуже. И готовиться к этому было мучительно.

На практике же подтвердилось, что Плант разочаровывать не способен в принципе. Так было и в эпоху Led Zeppelin, и в моменты сольного творчества, и во времена проекта с Пейджем (Jimmy Page), и в нынешний период, называющийся Robert Plant & The Strange Sensation. Во-первых, потому что он действительно великий артист, не потерявший ни голоса, ни профессионализма, ни любви к музыке, ни интереса к новым веяниям, ни уважения к наследию прошлого. Во-вторых - и это впрямую следует из вышесказанного, - потому что он постоянно меняется. Как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, так нельзя дважды увидеть и услышать одинакового Планта. Следовательно, - никаких разочарований. Концерт 13 апреля 2005 года, состоявшийся в Ледовом дворце и символично совпавший по дате со Всемирным днем рок-н-ролла, был не хуже и не лучше предыдущего. Он был попросту совершенно другим.

Начать с того, что совсем в иной, чем тогда, атмосфере прошла дневная пресс-конференция. Плант явился на нее не один, а со всей группой, а журналисты, 2,5 года назад находившиеся в ступоре от долгожданного тет-а-тета с рок-звездой мировой значимости и потому мямлившие что-то невнятное, на этот раз уже были готовы не путать миф с реальностью. В итоге вопросы задавались вменяемые и даже остроумные, а ответы порой балансировали на грани откровенного гонева (взаимопониманию при этом немало способствовал отличный, прямо-таки художественный перевод Сергея Полотовского). Ну, скажем, когда Роберт принялся комментировать свою любимую архивную фотографию - ту самую, с голубем, сигаретой и бутылкой пива, - или когда музыканты начали фантазировать о том, что бы они изменили в группе The Strange Sensation, будучи ее продюсерами. Кульминация общего веселья настала, когда Плант рассказал о новом альбоме "Mighty Rearranger", который официально выйдет в свет в начале мая, а один из журналистов немедленно вытащил из-за пазухи пиратскую копию, купленную в киоске на Невском проспекте за 35 рублей. Никакого скандала, - музыкантов лицезрение "пиратки" не раздосадовало, а лишь рассмешило. Впрочем, и вполне серьезные рассуждения Планта о том, что как сочинитель он вдохновляется сейчас в основном африканской музыкой - даже не любимым с детства дельта-блюзом, а самыми корневыми, глубоко этническими ее образцами, - звучали легкомысленно ("Миссисипи - это, знаете ли, в Америке") и потому могли быть расценены как шутка. И зря, потому что доказательства этому важному тезису в избытке отыскались на концерте.

Увы, в водах даже самой чистой и изменчивой реки периодически отыскивается нечто дурно пахнущее. Я не о The Strange Sensation, упаси Боже, а о том ничтожестве, которое попало к ним на разогрев, - о группе, нагло именующей себя Санкт-Петербург (Рекшану, лидеру оригинального СПб, давно пора бы подать на них в суд). Выслушивая этот кошмар, поневоле приходилось вспоминать одно из давешних журнальных интервью с Плантом, где он рассуждал о безмозглых подражателях, стригущих купоны с наследия основоположников хард-рока. Примитивные риффы, тупые тексты (Рома Зверь по сравнению с товарищем, что пишет для этого ВИА, - просто Мандельштам), - неужто этим попсарям было не стыдно не только выступать перед Плантом, но и картинно обижаться на угрюмое презрение публики? Честное слово, чем терпеть эту пытку, зрителям приятнее было бы 40 минут покурить на улице...

Но, конечно же, при появлении на сцене хэдлайнеров воспоминание о разогревателях тут же сгинуло как дурной сон. Правда, при звуках вступительной фонограммы с сэмплами и подозрительной электронной подкладкой и даже во время исполнения открывающей программу "No Quarter" с несколько форсированной обработкой голоса, на несколько минут вернулись недавние страхи, - не станет ли происходящее лишь бледной тенью еще памятного великолепия? Не стало. Даже частичное повторение плей-листа не сделало этот концерт похожим на предыдущий, потому что уже слышанные нами вживую песни - цеппелиновские "Four Sticks" и "Ramble On", а также сольный кавер "Morning Dew", - звучали абсолютно иначе. Стоит ли говорить о том, что довелось услышать в Ледовом впервые - "That's the Way", "Gallows Pole", "Black Dog" - и тем более о новом материале, которого было исполнено в достатке (в частности, "Shine It All Around", "Freedom Fries" и посвященная Тони Блэру "Takamba")? Принципиальная разница заключалась в том, что если 2,5 года назад Плант пел весь материал Led Zeppelin в максимальном приближении к канону (с естественной поправкой на совсем других музыкантов за спиной), то в этот раз не оставил от канона камня на камне, перелопатив песни настолько основательно, что даже записные цеппелиноманы их не всегда сразу узнавали. Наверное, кому-то подобные вольности пришлись не по нутру: все-таки хрестоматийные, альбомные варианты уже навсегда впечатались в мозг, и отступление от традиции царапает нервы, - даром, что сами Led Zeppelin частенько выстраивали концерты как череду вариаций, позволяя себе не менее рискованные выходки, да и Плант с Пейджем не слишком почтительно обращались со своим материалом... И то, что Плант со Strange Sensation не являет собой Led Zeppelin (и сверх того, постоянно это подчеркивает), не лишает его прав на авторский произвол. Он поступил с питерскими зрителями не только своевольно, но и мудро, - позволив при первом знакомстве насладиться почти классическим звучанием истово любимых произведений, при повторном визите показал, каким неожиданным может быть их прочтение. Тогда дал окунуться в прошлое, а сейчас объяснил, как звучит настоящее и, возможно, будущее. Хотя и в альбомах Led Zeppelin, и в сольных работах Планта все это тоже когда-то уже было, - жесткий бит, ориентальная мелодика, перемешанная с кельтским фолком, молниеносные переходы от переливчатой акустики к ураганному электричеству... Да было, но не точно так, потому что группа все-таки другая, а многие идеи и звуки новы. А чтоб отступления и вариации не казались непоправимыми, существует голос. Он тоже изредка звучал необычно, но все равно был тот самый - тембр, характерные интонации, знакомые стоп-таймы и междометия-приговорки между строчками, - и за то, что голос этот неизменно прекрасен, можно и нужно прощать любые непривычные, не сразу укладывающиеся в голове изменения. Да и кто здесь нуждается в прощении?

И надо было видеть, как Плант терпеливо и почти нежно дирижировал толпой, направляя многотысячный бэк-вокал в невероятной "When the Levee Breaks". Противиться было невозможно, участвовать в акте творчества казалось естественным и правильным, - хотя кто мы такие, чтобы петь вместе с Плантом? Просто любящие его люди, способные слышать и чувствовать, - и оказалось, что именно это главнее всего. "Can you feel it?" - спрашивал он. Конечно, ведь разве можно ЭТО не чувствовать? От стоящего на сцене немолодого мужчины шла волна теплого света, и ее хватало и на музыкантов вокруг него, и на весь огромный стадион. Даже впервые услышанные, не выученные еще назубок песни становились близкими и как будто уже знакомыми, а уж те, памятные и желанные - и вовсе.

Запредельным стал выход на бис: "Babe I'm Gonna Leave You", тоже измененная, но все равно пробирающая до костей, потом новая "The Enchanter", тягуче-мистическая, как и следует из названия, и напоследок "Whole Lotta Love" - начатая лениво, непонятно, совершенно не похоже, - и сначала взорвавшая зал знаменитым риффом, потом закрутившая психоделическим смерчем, круто замешанным на электронике и африканских ритмах, а после пригвоздившая к месту безумной кодой, где Плант пел почти на ультразвуке, так что чуть уши не закладывало. Вот это единственный момент концерта, который, пожалуй, был лучше всего того, что довелось услышать на предыдущем. Все остальное сравнивать не стоит. Тем более что вроде бы Плант не прочь приехать в Россию снова. Хорошо бы это случилось не слишком скоро, - подобные ощущения нельзя испытывать часто, психика не выдержит. Но когда бы это ни произошло, - следующий концерт будет наверняка опять иным, мало похожим на пережитые два. И значит, его, следующего, непременно стоит дождаться.

PS: Невозможно не испытывать благодарности к людям, которые организовали приезд Планта в Петербург, - как и к тем, кто привозили к нам других прекрасных музыкантов. Но раз от раза к добрым чувствам примешивается горечь и обида, и возникает жгучее желание громко спросить: доколе господа организаторы разнообразных "больших" концертов будут относиться к журналистам не как к коллегам по общему делу, а как к бесполезной халяве, достойной лишь подачек с барского плеча в виде билетов в стоячий партер или в самый темный и дальний угол балкона? Понятно, что условия интервью или фотосъемки зачастую регламентированы самими артистами, но все прочее зависит только от устроителей. Очень хотелось бы поставить их на свое место и понаблюдать, как они смогут законспектировать сиюминутные впечатления, зафиксировать плей-лист, внимательно отслушать концерт, разглядеть во всех подробностях творящееся на сцене, стоя при этом на одной ножке в течение двух-трех часов в давке и абсолютной темноте и тщетно пытаясь высмотреть хоть что-то через головы зрителей, или находясь за полкилометра от сцены. А потом придти домой на негнущихся ногах, с чугунной головой, болью в спине и резью в глазах, и тут же написать подробную и вдохновенную статью обо всем произошедшем. Музыкальные журналисты, конечно, создания в большинстве своем терпеливые и непривередливые, но я не вижу необходимости вынуждать их работать в подобных условиях, даже если они приходят на концерты горячо любимых и редко приезжающих в Россию артистов.