Во избежание возможных недоразумений, объяснимся сразу: по нашему глубочайшему убеждению, Алексей Львович Хвостенко - последний русский обэриут.
Вне всяких сомнений, молодым человеком, в Петрограде, в начале 20-х годов он ревностно разыскивал отпечатанные на скверной бумаге дореволюционные сборники футуристов - "Садок судей" и "Пощечину общественному вкусу", сразу впиваясь в странные, словно пробирающиеся к праязыку стихи Хлебникова. Возможно даже, он лично встречался с утконосым будетлянином и, робея, внимал его смутно-гениальным речам.
В середине 20-х он, разумеется, участвовал в веселых безобразиях ОБЭРИУ в Доме Печати на Невском, когда Хармс трубил в картонный рупор, а Заболоцкий читал поэму от лица говорящего волка, и ходил в Детгиз, где очаровательный Самуил Маршак, навеки толстый пятилетний мальчик, терпеливо учил заумников писать так, чтобы было весело детям.
На рубеже 30-х, вместе со своими приятелями Хармсом и Введенским, он захаживал к стареющей красотке Михаилу Кузмину и учил прекрасного русского поэта рвать логические связи и ругаться матом, учась от него в свою очередь "прекрасной ясности" и пониманию подлинной, а не нахватанной по верхам классики.
После этого Хвостенко исчезает на 60 лет, чтобы, переждав неблагоприятные для левой поэзии времена, появиться снова в облике 60-летнего русского парижанина. Оглядевшись по сторонам, он без особого удивления замечает, что самые продвинутые молодые люди не трубят больше свои стихи в картонный рупор, а играют их на шестиструнных гитарах, подключенным к большим радиоточкам, да еще и используют при этом всякие звуковые штуки, свойственные американским негритянским джаз-бандам, о которых Хвост был уже весьма наслышан.
Неудивительно, что освоившись немного с этими самыми новомодными радиоточками и записывающими чудо-патефонами и легко задружившись с молодыми людьми, Хвост начал записывать - что? То, что он запомнил от Хлебникова; то что у него навсегда осталось в ушах от "трех левых часов" в Доме печати. То, что ему дребезжащим голосом напел на рояле седой Кузмин и нашептал своей грудной фистулой Маршак.
Раскладывать на отдельные альбомы эту бесконечную эманацию петербургской культуры ХХ века - занятие бесполезное и бессмысленное. Ее нужно принимать такой, какая она есть - и именно в этом качестве.
Новый альбом Хвоста "Репетиция", вышедший на питерском "Манчестере", снова подтверждает это. Недаром центральный его посыл - "снова ко мне вернется то, что со мною было". Хвост повторяет эту мантру на разные лады (в том числе в прямом, музыкальном смысле слова) аж три песни подряд - 16 минут звучания. Это не столько разные варианты одной песни, сколько настойчивое заклинание.
Хочется успокоить Алексея Львовича: конечно, вернется, - история ходит по кругу, и не заметишь, как щелканье заевшей граммофонной пластинки переходит в цыканье зализанного электронного лупа.