ФЕСТИВАЛЬ  25 часов: такая вот Франция, вот такая Россия...

Вы никогда не пробовали дежурить по институту? Следить за порядком на этажах, гонять домовых, кормить кадавров, все обесточивать и вовремя рапортовать завхозу: "все в порядке, посторонник на территории нет"? 25 января члены редакции Звуков от души подежурили в институте клубной культуры столицы - клубе "Китайский летчик Джао Да" на фестивале "25 часов". Шаткая психика одного корреспондента не выдерживает больше восьми часов пытки музыкой, пусть даже очень редкой и хорошей. Все репортажи стали главами общего текста, и публикуются с сохранением стиля и орфографии авторов. Но, как вы заметите, все они очень разные. Достаточно сказать, что мнения относительно увиденного и услышанного разделились столь кардинально, что свести их воедино мы так и не решились. Вам предстоит догадаться, кто из поименованных в конце текста личностей какую часть писал.
Общее же мнение редакции о самом клубе прекрасно выражает реплика Светланы Беляевой:
Признаюсь честно: клуб "Китайский летчик" с самого своего рождения вызывает у меня непонимание, перерастающее в неприязнь. С одной стороны, если судить по ценам, он рассчитан на людей, не привычных к экономии; с другой, его посетители должны быть достаточно склонны к саморазрушению, чтобы получать удовольствие от нахождения в тесном, темном, с ободранными стенами помещении, в котором гуляет сквозняк и над столами висит уличная одежда. Можно, конечно, предположить, что Алексея Паперного всегда манила атмосфера декаданса начала прошлого века, и тогда увиденная мной часть фестиваля "25 часов" прекрасно вписывается в общую концепцию.
Итак - что было, что будет, чем сердце...

Часть 1. Русская душа и все такое.

Что, собственно, было. Была Пакава Ить с ее раздирающими барабанные перепонки духовыми. Если Ленинград - это спившийся диксиленд, то Пакава Ить - это диксиленд, у которого полностью и навсегда поехала крыша. Причем, в центре этого крышесъезда образовался какой-то тектонический разлом, из которого, как из фонтана, брызжут веселье и радость - но что-то заражаться этим весельем кажется опасным для здоровья.

Маркшейдер Кунст все больше становится музыкой для тех, кому за... Питерские растаманы берут уже подостывший зал в оборот, радуя и тусовщиков, и суровых критиков. Интеллект не скроешь, пусть и стоит уже через минуту на ушах весь клуб. Пиво льется рекой, отпускать "Маркшайдеров" не хочется. Но надо...

Первый зарубежный гость на сцене "Летчика". Мадагаскарский вокалист Edgard Ravahatra поет по-французски и играет нечто невразумительно-щемящее в жанре world-music: немного блюза, немного апрельской тоски, немного баллад - "маленьких историй из жизни". У него пронзительный взгляд и не менее пронзительный вокал.

Мы делаем перерыв на все проекты семейства Эрденко, которые совсем недавно с аншлагами выступали в Москве в рамках фестиваля цыганской музыки. Достаточно сказать, что, единожды преодолев врожденную неприязнь к цыганскому пению, вдруг понимаешь, какое это прекрасное сочетание: ночь, гитара и цыганский хор...

Группа Tequilajazz отменила свое выступление по причине болезни лидера группы - Евгения Федорова. Спокойной ночи.

Часть 2. Такая вот Франция.

Что, собственно, было. Было очень раннее утро, прокуренный маленький зал, заполненный некрасивыми пьяненькими девушками, из тех, кому кажется, что они красиво танцуют и сопутствующими им юношами, часть которых дремала за столиками. Пара цыганских женщин, отпевших свое тремя часами раньше, и трое журналистов, включая автора, дополняли картину.
На сцене, сменив группу 5NIZZA, симпатичный, кстати, коллектив, поместились трое французских музыкантов - если верить программе, группа DoOud. На троих им полагалось четыре лютни ("Ой, какая мандолина", - зачирикала одна из барышень у сцены. "Дура, это домБра", - ответила ей подруга), довольно вялая перкуссия, и главное действующее лицо - ноутбук. Последний играл роль ритм-секции, секвенсера, и всех мыслимых примочек к лютням, какие могли придти в голову музыкантам. Мотивы, исполняемые этим ансамблем, рождали ассоциации скорее с южной Испанией, нежели с Францией, а также невеселые мысли о том, что есть еще люди, которые считают, что искусственные барабаны - это интересно. Очень концептуально, вдохновенно и умнО, явно результат творческих терзаний, но, увы, скучно и "не втыкает". Провожали французов аплодисментами и криками "еще", что можно было бы скептически списать на то, что в это время и в этом состоянии любой ритм выше 120 ударов в минуту вполне сойдет за продолжение банкета.

Далее в программе был заявлен французский коллектив La Comparsa Primera. Коллектив, как выяснилось, абсолютно "наш", название его переводится как "Первый карнавальный оркестр", а все музыканты носят одинаковые цветастые рубашки и кепки. Карнавал в восемь утра как-то не удался - бодрые ритмы заставили задремавших было лохушек задвигать бедрами, но силы их уже были на пределе, а те, кто только подтянулся, еще не настолько разогрелись, чтобы двигаться. La Comparsa Primera, честное слово, заслуживают более горячего приема и более солнечной атмосферы. То бодрое и безумное попурри из советских песен, которое они исполняют на бонгах, барабанах и барабанчиках, прочей перкуссии, трубе и тромбоне, украсило бы любой настоящий карнавал - с загорелыми мулатками, фейерверками и прочей атрибутикой. В атмосфере же Китайского Летчика все это выглядело как инфернальное веселье.

А когда настало время обещанного французского завтрака, в первый зал, в котором обычно едят, проходят к стойке и толкаются, вышел невысокий скромный юноша с аккордеоном, и задумчиво начал играть что-то нежное. Юношу было жалко: несмотря на то, что он ни на кого не обращал внимания, вокруг него бесцеремонно о чем-то своем галдели, обнимались, пили и пускали ему в лицо табачный дым. Французский завтрак популярностью не пользовался ни у вновь пришедших, ни у доживших до этого момента, и правильно, потому что вареное яйцо и круассан воскресным утром милее всего есть дома или же в уютном кафе. А Жак Болоньези (Jacquez Bolognesi) играл очень здорово, трогательно и приятно, совсем так, как играет аккордеон в французском кино.
Хорошо, что у нас уже нет железного занавеса, и в московском клубе вот так запросто могут выступить французские музыканты, пусть не самые известные. Мы можем их слушать, не выезжая из своего города, и думать о том, какая же она на самом деле, Франция. И слава богу, что мы можем выехать за пределы города и даже страны, и своими глазами увидеть, что она совсем не такая.

Часть 3. Вот такая Россия

Полдень. Поклонники Кирпичей маются у входа в клуб, не зная, куда податься: то ли остаться внутри ("А чего там оставаться-то? Все равно Вася уже все спел"), то ли ломануть в ближайший Макдональдс. Маскульт перевешивает - Макдональдс побеждает.

Я и Друг Мой Грузовик - обыкновенное шаманство. Так, как играет на басу Ростислав Чабан, не играет никто. Как иллюстрирует песни Антон Грузовиков, лучше видеть - даже очень удачный альбом "Воланчик" не дает той неповторимой атмосферы живого выступления "Грузовиков". Песни буквально дышат, при прыжках Антон едва не задевает головой потолок - хотя побелка пару раз сыпалась, Ростислав кладет бас на колени, играет на нем как на клавишах. Барабанщик играет более традиционно, но столь же четко и уверенно.

W.K.? расшифровывается, как WhoKnows?. Вот у них бас-гитары нет вообще. Зато есть клавиши. Общая тематика - простые и понятные растаманские песни, "песни о вреде курения табака" (причем ключевое слово "табака", а никак не "курения"). Припев последней песни про "Мама-ямая-мая-мая-моя-моя-Ямайка" поется долго и всеми, кто находится в зале.

Все, кто пришел в клуб точно по расписанию, с изумлением начинают обнаруживать, что расписание неуклонно сдвигается примерно на полчаса. Это приятно радует, когда удается застать на сцене Алексея Айги и 4'33''. Струнно-духовой оркестрик с отличной, мощной ритм-секцией и легко узнаваемой музыкой - пища для музыкальных гурманов. Виолончель иногда звучит в стиле "Apocalyptica отдыхает". Сам Айги с залом общается почти исключительно по-французски.

Перед выступлением французского шансонье Sanseverino со сцены убирается барабанная установка - на следующих трех выступлениях она не понадобится. Ее место на сцене у Sanseverino занимает контрабас, кофр от которого, в свою очередь, занял немалое место в зале. Две акустические гитары и уже упомянутый контрабас. Внешне - точно французы, не спутаешь, а вокалист, кроме того, чертами лица и мимикой напоминает постаревшего Робби Вильямса. В песнях легко переходят от французского шансона к чему-то очень быстрому, с джазовыми корнями и превосходным владением гитарой. На бис играют, предварительно повернув один из софитов, не понравившийся еще во время саундчека, в потолок - чтобы в глаза не светил. В общем и целом - все очень живо и непринужденно.

Леонид Федоров. Один человек на сцене. Одна гитара. Однако зал держит уж точно не хуже выступавших перед ним. Из зала просят спеть что-нибудь аукцыоновское. Поет. Достаточно неожиданно сворачивает провода. Но уговаривают остаться, спеть еще. Поет "Дорогу". Теперь все.

Шнура любят, Шнура ждут. "Вторые магаданские" песни чередуются с песнями "электро-поп проекта ДИОДЫ", исполняемыми под минусовую фонограмму, и теми, что просят из зала. На одной из таких, всенародно любимых ("День рожденья", если не ошибаюсь) - "Если кто-нибудь на гитаре сыграет, я станцую". Его долго не отпускают, он долго поет на бис, хотя и фестиваль, хотя и регламент. Уже продираясь через толпу к выходу: "Серега, подпишешь?" - "Подпишу-подпишу, только давайте выйдем. Перед музыкантами неудобно. Правда".

Часть 4. Просто. Душевно.

Nilda Fernandez в белой рубашке так обольстителен, что барышни забираются под самый потолок, лишь бы увидеть поближе эти пронзительные глаза и сексуальную щетину. Он исполняет нежным баритоном, периодически переходя на фальцет, песни с фирменно-французской шансонной грустинкой и лукавинкой. У них - нежные имена: Marie Madelene, Gitana, Mon Amour, В паузах, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи млеющей толпе, Нильда на смешном русском объясняет: "Как-то я был в Канада, и там я встретил много людей, и американский индейцы, они живут... где? как это называется? в резервуарах? Я был там на фестивале народной музыки, и привез оттуда песню... ээээ... на самом деле я там пел песню своей родины - "Madrid, Madrid", но я ее пою позже... А я хочу делать мой следующий диск с такое же название, как фестиваль..." и запевает - да так здорово, что весь зал подхватывает за ним: Inunicaааmi... - и тут роли неожиданно меняются: уже зал провоцирует Нильду, вновь и вновь подхватывая части припевов, и он с удовольствием поддается на провокации, в какой-то момент просто бросая гитару, вытаскивая на сцену русскую скрипачку Катю и духовую секцию впридачу, и поет на бис "Tener Un Mino", и "Sinfanai"... так что следующему коллективу, если следовать расписанию, петь остается всего три с половиной минуты.

Леха Паперный в огромных валенках исполняет программу с новой пластинки. Но зал уже давно знает слова этих незамысловатых антинародных шлягеров, и поет хором про уток, про "курит матрос", и воздевает руки к дымному потолку, выкрикивая припев "Спасибо за рыбу". Будучи постоянно приписанным к "Летчику", как герой куликовской битвы - к коммуналке, Леха настолько привычен на этой сцене, что лишь особо въедливый журналист не прервется во время его сета на кружку пива.

Всего пять песен исполняет Пелагея - но эти пять песен разом возвращают нашему слушателю гордость за всех отечественных исполнителей, побывавших на сцене в течение дня. Если большинство русских групп позорно "сдали" французам поле боя без единого аккорда, то Пелагея берет убедительный реванш. По сути, ее сет, - это праздничный цикл: от "Рождественской" до "Пасхальной" обрядовых песен, плюс отлично саранжированная казачья "Когда мы были на войне" (хором и от души поет весь зал), и провокативные "Поранушка-Пораня", в которую шаловливая Поля запихнула, играючи, арию инопланетной Дивы из фильма "Пятый элемент" (один-в-один, между прочим!), а также "Рано" с зачином из... основной темы "бондианы". Не любить эту девушку невозможно. В паузе между песнями робкий голос из задних рядов восхищенно спрашивает: "А это не фонограма???"

Последняя группа фестиваля Le Petit Jezu ("Маленький Иисус") - разношерстный состав клишированных французов, словно на сцене собрались персонажи Бидструпа: толкий клаишник в шапочке Пьеро, солист-пропойца и балагур в шляпе и галстухе, съехавшем куда-то за ухо, тонкий флейтист в веревочном белом цилиндре, негр-трудяга с басом и в кепи... Их музыка так же эклектична, как и состав: порой, начинаясь акустической балладой, она прорывается в мощный бит. Жалею, что в клубе нет Гарика Сукачева - в разгар своего сета группа исполняет "Песню посвященную дедушке-макароннику" с хорошо знакомым припевом: "O, Bela, Chao!". Группу долго не отпускают - слушали бы и следующие 25 часов, чего уж там...

Вот и все. Самые стойкие слушатели получают от клуба подарки за свой меломанский подвиг. А мы отправляемся за компьютеры, чтобы донести до вас всю сложную гамму ощущений от этого фестиваля...

Как вы все-такие считаете: нам там понравилось?..

Светлана Беляева, Соня Соколова, Алексей Иванов.