АРИЯ  Об исторической ценности

Случилось! То, о чем так долго говорили, или, по меньшей мере, в тайне от себя задумывались, произошло. Кипелов вновь вышел на сцену с Арией. Предшествовало этому вот что...

Билеты, в массе своей, разошлись, по некоторым заверениям, за две недели до концерта. Последние были выброшены в кассы Лужников за четыре часа до начала мероприятия. В виде перезаполненного десятитысячного зала есть, конечно, своя особая приятность - даже несмотря на знание, что каждая человеческая личность уникальна на земле. Ведь чувство зрелища создают не только декорации и комедианты, но и наличие, собственно, зрительного зала, а в нем тех, в чьих головах возникает чувство зрелища. Аудитория, что несколько удивительно, по большей части состояла вовсе не из "арийских" мальчиков и девочек, а из вполне взрослых особей, у которых "в глубокой шахте который год таится чудище-змей". А шахту ту рыли еще во времена их неутомимой артековской юности. Взрослых особей привлек, надо полагать, рекламный манок с вкусным запахом "Герой Асфальта": 20 лет". (Представляется, что "Герой асфальта" переживет не только двадцатилетний юбилей. И не потому, что нашему дорожному покрытию постоянно нужны новые и новые герои.) Да и Кипелова на одной сцене с Арией когда еще доведется увидеть...
Войдя в зал, зрители могли видеть такую картину. Слева и справа на авансцене размещались два экрана, на которых "в режиме реального времени" демонстрировались виновники торжества крупным планом. Еще три экрана, но только светодиодных - два на флангах на месте задника и один над барабанной установкой - располагались в глубине сцены. Позади барабанной установки был возведен помост с ведущими вверх ступенями - для пробежек вокалиста, а над ним - особая громадная конструкция, призванная усилием воли олицетворить фасад мотоцикла... Представьте, будто во дворе кутаисской школы великий пионер Зурабик Церетели решил из старых труб, листового железа и прочего неликвида воздвигнуть декорации к "Звездным войнам", и вы получите достоверное впечатление. Не нуждающиеся в воображении, но наделенные жизненным опытом старцы могут вспомнить феерические карнавальные представления группы Dwar, также мастерившей из подручных материалов нехитрые сценические конструкции. Скажем, была в их шоу такая невинная американская шутка: массивный фаллос, парящий над сценой в направлении к зрителям. Фаллос, к примеру, без сомнения мог бы помочь обрести достоинство и Церетели, Дарт Вейдеру, и даже сему мотоциклетному симулякру. Но, увы...
Концерт начался с джентльменской задержкой относительно указанного в билетах времени - партер не успел еще толком выговориться. Одна часть аудитории скандировала "Ки-пе-лов! Ки-пе-лов!", другая - "А-ри-я! А-ри-я!". Посетило ощущение детского утренника, где ведущий методом "кто громче заорет" (такова сущность любого плебисцита) выявляет победителя в "Веселых стартах": команда в синем или команда в красном? Но кто более ценен матери-истории, "Кипелов-бог" или небесные братья Холстинин с Дубининым, так и осталось до конца непонятым. Концерт, как и можно было предположить, состоял из двух условных отделений: с Кипеловым и без. В первом усилиями А. Беркута прозвучали, в основном, композиции, написанные в новейшей истории, в том числе совершенно необязательные. Помимо очевидных "Крещение огнем" и "Колизей" к 20-летию "Героя асфальта" были поданы "Меченый злом", "Последний закат" и иже с ними. Им сопутствовали "Раскачаем этот мир" и "Антихрист". Отыграв "Кровь королей" группа удалилась на мистический перекур.

"Герой асфальта" был сыгран от сих до сих, в изначальном альбомном порядке. Когда в полумраке зазвучал голос Робертино Лоретти, все в зале дюже обрадовались. О чем сигнализировали вставанием (на трибунах), воспламенением зажигалок, воздеванием рук и изданием трубных звуков. Некоторые ретивцы даже пытались подпевать "золотому голосу" апенинского полуострова, отчего на словах "Santa Lucia" в зале спонтанно возник сводный хор ивановских ткачей. Кипелов выбежал, как живой, в модных кожаных штанах и модных же "казаках", и почему то быстро сформировал незыблемое чувство, что да, Кипелов - бог. "На службе силы зла" оставила едва ли не самое благоприятное впечатление из всего, и без того эпохального, концерта. Прозвучало мощно, агрессивно, вот еще Макс Удалов своей совершенно отчаянной молотьбой в "интре" и "контре" внес, понимаете ли, свежие ощущения. Плюс, конечно, трогательный момент совпадения ожидания с свершившимся.
На "Герое асфальта" на сцену вышел Маврин, отыгравший затем еще и "Мертвую зону". С тремя гитаристами на сцене Ария в этот момент как никогда приблизилась к совершенству в лице Iron Maiden: надобно было только Удалову высунуться из-за ударных, проголосить: "Аi!" и выкинуть какое-нибудь глупое коленце. По истечении "Баллады о древнерусском воине", в коде которой, к слову, прозвучала некая небольшая музыкальная шутка, группа вновь выдворилась со сцены - для вдвойне мистического перекура, ибо что будет (или не будет) дальше публике сделалось решительно непонятно.

Те, кто заметили, как работник сцены под покровом полутьмы вынес на помост слева от зрителей кресло с высокой спинкой, дружно возопили: "Игра с огнем!". И, действительно, следующей была "Игра с огнем". На среднем экране появилось схематическое изображение растрепанного Кипелова в сюртуке Николы Паганини с фидлой на левом плече. В середине песни, где происходит смысловое сошествие скрипача в Аид, подобие Кипелова начало перемежаться изображением Бафомета с красной рожей и молочными рожками, но в том же сюртуке и со скрипочкой. На соседних экранах по очереди возникала то звезда Давида, узорчато декорированная козявками Харлея, то звезда Сотоны (подробнее см. "South Park"). (Кстати, нельзя ни на минуту забывать, что православный Сотона значительно лучше и духовнее Сотоны католического, не говоря уже о всякой падали вроде Сотоны Лютера и прочих декадантов. На экране демонстрировался именно плохой католический Сотона.) И вот, когда в ночном Мавзолее загорелся свет, настала кульминация. Шаркающей походкой робота Вертера, в красном плаще с белым подбоем и, кажется, немного в клеточку, с уложенными бриолином волосами, с подведенными глазами и подрисованной эстетичной мефистофелевской бородкой к означенному креслу, сиречь, трону, в обличье Сотоны не спеша вышел Артур. У тех, кто это видел, в душе родился крик. Вознеся к потолку кубок, позаимствованный среди реквизитов Театра драмы и пафоса, что с Капотни, Беркут, задушевно, но строго, сказал: "Эй, скрипач, ты горяч!" А в сторону добавил: "Вах!". И далее, обращаясь к стоящему на другой стороне подиума Кипелову: "Ты же мой футляр, ты платье для меня!" Но все закончилось хорошо. Сойдя на сцену (читай: в самый адский подвал) Сотона-Беркут и Паганини-Кипелов, обнявшись, возопели: "Там играй с огнем!". С этими словами закончились исторические времена.

Пока Беркут ходил смывать грим, была исполнена композиция "Штиль" памяти дорогого камрада Удо Диркшнайдера. А закончен вечер был весьма неожиданно. Даже не песнью про шахту, а другой песнью.
Песни голландского коллектива Golden Earring, любимой группы Стива Харриса, делятся, как известно, ровно на две категории: на замечательные, из роты "Song of a devil's servant", и на полное сукно. К последним и относится песня про Беспечного Ангела и братьев его, тоже беспечных ангелов, которым тот давал команды, ибо среди беспечных ангелов был Старшой. Для исполнения этой трогательной композиции на сцену вернулись Беркут и Маврин. В конце все обнялись, "замыкая круг", а я успешно досрочно ретировался, избежав столкновения с толпой сограждан.

Домой ехал на маршрутном такси. (И на этот раз бог миловал.) Напротив ехали мать с сынишкой лет четырнадцати, одетым неопрятно и в майке с изображением Жорика Колизейского. Матушка живо интересовалась делами сына:
- Ну, а старые-то песни они играли?
- Да, они "Герой асфальта" целиком сыграли, все шесть песен.
- Да, ну! - живо сопережила мать. - Ну, отлично, отлично!