НОНАДАПТАНТЫ  "Гуру молодежи становятся Стив Джобс, Цукерберг - чистые аутисты"

"Воинствующий аутизм", "гиперинтеллектуальный поп-кор", "пост-викторианский авангард антибуржуазной богемы", "тесла-панк" - все эти вязнущие в зубах определения в разное время относились к группе НонАдаптанТЫ, этим "эстетизированным партизанам московских бульваров" (еще одно определение). Законспирировавшись пестротой наименований, они изящно избегают ответа на вопрос "на кого работаете?". И в то же время отвечают на него ежедневно: вот, сегодня они выступают на одной из выставочных площадок московской биеннале современного искусства, завтра – прямо на улице, в поддержку гонимого культурного центра Третий путь, послезавтра в детском доме, а давеча принимали участие в постановке по пьесе Шекспира на сцене Политеатра.

Звуки: У группы многоговорящее название – НонАдаптанТЫ. Так называют людей, которые не могут или не хотят социализироваться ни в одной среде. В этом самопозиционировании чувствуется определенный вызов.
Филипп Нонадаптант: Впервые наткнувшись на социологический термин "нонадаптант", я сразу понял, что это про меня. Я тогда еще учился в институте. Среди моих однокурсников нашлось несколько таких же нонадаптантов, с которыми мы и создали группу. Нас сближало только чувство отчужденности от остальных, "аутичность". Наша первая концепция называлась "воинствующий аутизм". Примерно в те же годы, 2006 - 2007 началась новая панк-движуха, появились такие группы как Ансамбль Христа Спасителя и мать-сыра земля, глумящаяся на тему нашего патриархата, Pussy Riot, тогда еще действовавшие в рамках "Войны". Наш "воинствующий аутизм" был близок этому движению эстетически и идеологически.

Звуки: Сегодня вы определяете себя как "тесла-панк". "Воинствующий аутизм" утратил актуальность?
Профессор Зензивер: Речь не о новом музыкальном направлении, а о том, что такой ученый как Тесла – панк. Он такой же нонадаптант и революционер, как и мы. Ведь гуру нонадаптантной молодежи становятся такие люди как Стив Джобс, Цукерберг – чистые аутисты. В современном мире, отягощенном знаниями и перегруженном информацией, только аутисты способны на прорыв.
Филипп Нонадаптант: Сразу после аутизма был еще период гиперинтеллектуального поп-кора. Если прежде наша музыка была сложна для восприятия, а на уровне лирики высказывание было предельно прямым, то теперь наоборот.
Профессор Зензивер: Это изменение следует из нашей программы разрушения иерархий в сознании. Мы перешли на более простые формулировки, как бы цитируем народ, стараясь выразить очень сложные вещи языком наиболее близким к народному говорению.

Звуки: Вы говорили про прорыв. Тесла изобретал абсолютно невиданные доселе вещи, которые и впрямь переворачивали сознание. У вас эта интенция не так очевидна....
Профессор Зензивер: Наш девиз – "Революцию в искусство можно доставить только контрабандой". Речь о революции в сознании, в области Идеального. Для контрабанды важна осмысленная амбивалентность в каждом высказывании. Мы не ведем просвещение в лоб – "делай как я", это "научись мыслить", и, если хочешь, я тебе помогу. Если кто-то что-то придумал, а другой понял, то это уже его мысль. И нет никакого "я" или "ты", когда мы говорим об авторстве. Это не структуралистская смерть автора, это новый уровень - мы отказываемся от авторства ради людей.

Звуки: К слову об авторстве, в вашей музыке сопрягаются не только различные стили, но и прямые цитаты других музыкантов….
Филипп Нонадаптант: Особенно много цитат в альбоме "Вражьи голоса". Это был период поиска, когда "воинствующий аутизм" завершился, а новое еще не было найдено, потому мы экспериментировали, балуясь пародиями.
Профессор Зензивер: Но наше нынешнее цитирование не имеет ничего общего с пародией. Известно изречение французского философа-платоника Бернара Шартского - "Мы - как карлики, сидящие на плечах гигантов". Мы стоим на чьих-то плечах, и кто-то стоит на наших плечах. Прибегая к дискурсу Ги Дебора – "общество спектакля" и т.д., следует сказать, что сегодня все подмостки рухнули. Весь мир театр, как у Шекспира, но мир и рынок, потому кризис рынка и кризис спектакля – одно и то же. Мы прыгаем с одной руины на другую – ведь «"show must go on", - играем спектакль на разваленных сценах. Вопрос в том, кто будет тем первым, который из старых элементов соберет нечто новое.

Звуки: Распад сцены – распад общества на кластеры, каждый из которых воспринимает свой спектакль и живет по своему сценарию. Как в этой ситуации возможна глобальная революция в сфере Идеального, о которой вы говорили?
Профессор Зензивер: Таких революций, как уже произошли во Франции и в России, больше не будет, но возможны «молекулярные революции» в мире сознания. Мы не мечтаем вещать на большую аудиторию – нам это просто не нужно, поскольку нонадаптация как социальное явление итак будет разрастаться. Проект "НонАдаптанТЫ" – попытка выразить мироощущение молодых людей в современном мире. Например, в Испании 40% молодежи безработные, и это не значит, что они совсем не работают, они живут в прекарном состоянии. Прекарность – естественная форма существования современного молодого человека.
Филипп Нонадаптант: Ведь сейчас наш мир так быстро меняется, что адаптироваться под него просто нет смысла. Раньше еще была уверенность, что у человека есть права, что ему что-то гарантировано. Сейчас же все вилами по воде писано. Все больше людей это понимают и изначально отказываются приспосабливаться.
Профессор Зензивер: Наш комфорт не в том, чтобы захватить как можно большую территорию, а, напротив, в сокращении пространства. Время стадионных выступлений давно прошло. Все вернулось в кабачки, пришло к своему полному отрицанию, диалектический круг замкнулся. В эпоху звезд были иные средства коммуникации – много посредников, материальных носителей. А сейчас мы прямо по пророчеству Гегеля воспринимаем все без посредников.
Филипп Нонадаптант: Кассеты, пластинки – заслон, мешающий непосредственному восприятию материала. Это как золоченая рама в музее, в которую можно поместить что угодно, и оно автоматически становится культурными артефактом. Интернет в этом смысле лучшее средство от фетишизма, он освобождает искусство от условностей подачи.
Профессор Зензивер: Это ни что иное, как борьба за прекрасное, ведь прекрасное именно в отсечении лишнего. Тезис о неизбежности освобождения информации впервые сформулировал еще Сократ – "все тайное становится явным", потом эта же мысль звучит в Евангелии. Закон сохранения информации – один из фундаментальных законов существования Вселенной. Информация о нас не исчезает - мы оставляем свой след и в духовном мире, и в материальном. Она сохраняется в генетической памяти человечества, не зная границ. Ничего нельзя забыть, и все можно вспомнить. Именно поэтому иерархии неправомерны – любой человек способен сделать то же, что самый крутой музыкант или шахматист. И именно отсюда возникает наша вторая задача – пробудить в человеке эту способность к творчеству.

Звуки: Но вполне ли нам доступна эта информация даже при максимальном упрощении языка? Как насчет структуралистской теории нашей запрограмированности лингвистическим кодом?
Профессор Зензивер: Когда принимаются заколдовывать мир, я начинаю нервничать. Человек это мыслящее тело, мы - это наш мозг, можно сказать. Мышление и протяженность (то есть тело) – атрибуты одной субстанции, как говорил Спиноза. Беда западной ветви современной философии в том, что она постоянно апеллирует к темным материям, однако мы их называем темными, только пока они остаются трансцендентальными. Но здесь вступает Маркс – не существует того, что не может быть осмыслено. Однако, мы даже не предполагаем, как начнет развиваться сознание, что будет следующим шагом. Как говорил Гегель, конец истории человеческой? Или как говорил Маркс, конец предыстории человечества? Или как Христос – новая жизнь на новой Земле? Абстрактные пределы всех систем совпадают, по крайней мере, в своих интенциях.

Звуки: Для вас это предыстория человека или же конец истории – нечто реально достижимое, или абстрактный стимул развития?
Профессор Зензивер: Согласно моей теории, конец предыстории человека это именно то, что сейчас происходит. Но во время подъема всяких эсхатологических настроений люди обычно думают обо всех кровавых ужасах. А на самом деле в откровении Иоанна Богослова написано, что Апокалипсису предшествует полное затишье. Ведь если каждый день что-то взрывается, за этим шумом ничего не разберешь. Простая логика рассуждения говорит о том, что перед этим все должны смириться, в чем и суть христианского учения. Я даже предлагал сделать реалити-шоу под названием "Хочу стать христианином". Собираем этих всех кликуш и снимаем, как они действительно себя ведут. Разбираем, что вообще значит быть христианином и как должно себя вести. Смогут ли люди этому научиться, коли они утверждают, что они христиане. Кант замечательно сказал - "христианство есть, христиан нет". Есть люди, которые хотят стать христианами. Но чтобы человечество переродилось, взаимодействовать нужно на основаниях анархии нового типа и анонимного соучастия.
Такое понятие, как богемная буржуазия вам знакомо? Ну а от этого следующий шаг уже к нам – к анархобогеме. Это этапы одного развития. В традиционных обществах люди принуждаются к солидарности, а развитых капиталистических – нет, потому что они уже прошли этот этап индивидуализации и сепаратизма. Следующая стадия – возвращение к солидаризации, но уже без принуждения. Вот на этот уровень постепенно и переходит современное общество.

Звуки: Очень оптимистично звучит в ситуации превалирования иерархического мышления в обществе.
Филипп Нонадаптант: Да, пока иерархии существуют, и все же …. Так музыка стала прежде всего способом общения. Как одни люди собираются пить пиво, так другие дают концерты. И для нас нет ничего лучше этого способа. Со временем – я очень надеюсь на это – все будут так собираться и творить, исполнять, придумывать. Я наблюдаю такую тенденцию на примере нашей группы и многих других, с которыми нам доводится выступать вместе.

Звуки: В ситуации анархической установки, как у вас происходит сам творческий процесс? Есть ли главный генератор идей?
Филипп Нонадаптант: Суть именно в отсутствии лидера. Это возможно только за счет отказа от концентрации на своих переживаниях. Тогда и начинается настоящее творчество, в котором ты отчужден от себя ради идеи. Мне нравится традиция тех групп, у которых на первый план выступает определенная интрига, идея, а уже дальше следуют люди.

Звуки: Каков для вас показатель того, что концерт прошел успешно?
Филипп Нонадаптант: Скажем, как-то нас позвали выступать на выпускном в моем институте. Мы приезжаем и обнаруживаем, что актовый зал вообще не рассчитан на рок-концерты - подключаться некуда, никакой аппаратуры, есть только рояль и микрофон на сцене. Можно было благополучно уйти, как это сделало бы большинство групп, но будучи нонадаптантами, мы поступили иначе. Гитарист и клавишница садятся за рояль и начинают играть в четыре руки, басист танцует балет, ну а я на этом фоне ору песню "Овощ". Все подумали, что это такая постановка, все выглядело как перформанс, хотя на самом деле мы просто выходили из положения. Ситуация, когда у тебя нет ничего - и есть главная проверка на нонадаптичность. Нонадаптанту есть что сказать, и ему для этого ничего не нужно, также как ему ничто не помешает высказаться.

Звуки: На выступлениях нонадаптантов порой кажется, что вы не то, чтобы транслируете деборовскую мысль об "обществе спектакля", а доводите ее до абсурда. Это такая концентрация спектакля в спектакле.
Филипп Нонадаптант: У посетителей наших концертов зачастую создается ложное впечатление, что на сцене мы, что называется, в образе. Обо мне думают, что я такой скромный интеллигентный молодой человек, который на время выступления перевоплощается в юродивого нонадаптана. Но все наоборот: я юродивый нонадаптант, который в жизни пытается из себя изображать интеллигентного молодого человека.
Профессор Зензивер: Мы переводим ситуацианизм и акционизм в область Идеального. Ситуация возникает в самой песне, без лишних жестов. Буквальный акционизм представляет собой нечто избыточное в современных условиях. Хотя в нашей стране развитие сознания людей сейчас подходит примерно к тому же этапу, как в 1963 году в Вене. В России созрели те же механизмы. Проведу небольшую историческую параллель. Какие настроения царили в Германии после английской и французской революций? В соседних странах произошли невероятные изменения в политической и экономической системах, а бедные немцы сидят раздробленные – они не могут это повторить, потому претворяют ту же энергию освобождения в мир идей и так создается великая немецкая философия. У русских нет даже такой опции, но энергия освобождения порождает великую русскую литературу. Все, что становится заметным, основано на энергии освобождения. Эта энергия у России очень большая. Почему? Потому что она придавлена. Всей схемой нашего существования, нашим собственным da-sein'ом.