Почти все время, что я разговариваю с Алеком Эмпайром, он смеется, последовательно разрушая тот хмурый партизанский имидж, который закрепился за ним в медиа. Обсуждаем мы при этом вовсе не шутки из ситкомов, но о чем бы ни зашла речь - неонацизм и кризис беженцев в Европе, арабская весна и роль хакеров в ней, безумные рейвы - лидер Atari Teenage Riot сохраняет оптимизм и воодушевление. С другой стороны, а как еще реагировать на происходящее человеку, который не только во многом предвидел "мир будущего", но и успел предупредить о нем? Люди, сходящие с ума от того, что пишут о них в интернете; миллиарды долларов, перечисляемые в виде нулей и единиц в любую точку планеты; контроль и тотальная слежка через сети - то, что вчера казалось не более, чем игрой киберпанковской фантазии, так или иначе стало реальностью, а Алек Эмпайр из романтика-футуролога превратился в корреспондента-провидца. Как так получилось, Звуки решили узнать у немецкого шумовика накануне его пятничного диджей-сета в Москве.
Звуки: Один из моих коллег был в Берлине несколько лет назад, и когда я спросил его о местной сцене, он сказал: "Она довольно суровая, знаешь, там все такое алек-эмпайровское". То есть уже и стена рухнула больше 25 лет назад, а дух брутального индустриализма по-прежнему жив. Но это впечатления человека извне, а вы в городе провели почти всю свою жизнь. Как менялась атмосфера в Берлине за эти годы и как это отражалось на музыке, которую в нем пишут и играют?
Алек Эмпайр: Ха, забавно! Сейчас народ в соцсетях обсуждает смерть EDM и то, как он стал совсем коммерческим. И вот что интересно: до Берлина волна EDM так и не докатилась. Берлин стал неприступным островом, полностью отрезанным от этого глобального феномена. И я задаюсь вопросом, хорошо это или плохо? Все знают, что я всегда был критиком Берлина, потому что я в нем вырос и своими глазами видел перемены, которые с ним происходили, и к лучшему, и худшему. Но история с EDM заставила меня задуматься: а не застряли ли мы в прошлом? Не слишком ли долго мы варимся в собственном котле? Мне сразу отвечают: "Ну, ты же сам в ответе за то, что берлинский саунд стал таким, какой он есть. Как ты можешь быть против?". Да, наверное, и мне нравится, когда люди пишут музыку с той же философией, что была у нас в 90-е. Тем более, когда они обыгрывают идеи из 90-х, а не копируют их "в ноль". Но вместе с тем есть опасность, что прошлое станет гирей, прицепленной к ноге.
80-е и 90-е для Берлина стали мощнейшим детонатором, хотя эти два десятилетия между собой очень отличаются. А до того, как снесли стену, было еще и два Берлина: обычно все имеют в виду Западный, но был и Восточный, в котором чувствовалось влияние русских. В 90-е появилось много свободного пространства, все эти заброшенные фабрики, в которых ты мог делать, что хочешь - полиция была просто не в состоянии быть везде и контролировать все. И это еще одно преимущество того времени, ты мог свободно экспериментировать, потому что не был связан никакими циркулярами. Неудивительно, что люди оглядываются на 90-е как на "золотую эру", но тут есть своя ловушка. Сегодняшние диджеи и продюсеры, с которыми я общаюсь, немножко идеализируют то время, но оно не было таким уж совершенным. Может быть, берлинцам пора задуматься о будущем?
Я-то лично считаю, что Берлин - прекрасное место, потому что в нем сходятся самые разные потоки. Половина города жила совсем другой жизнью, чем другая половина! Один приезжий знакомый недавно удивлялся: "Не понимаю, тут многие говорят на русском и при этом не знают английского!" (смеется) Ну, это Берлин! И это хорошо, но все-таки сейчас Берлину нужен хороший поджопник. (смеется) Иначе он так и останется музеем техно, а этого бы очень не хотелось.
Звуки: Видимо, поэтому вы не замечены в приступах ностальгии. Вы же легко могли закатить какой-нибудь тур "15 лет Revolution Action".
Алек: Тогда это была бы уже не революция! (смеется)
Звуки: И понятно, что это всегда двоякая вещь. С одной стороны, у нового поколения появляется шанс причаститься к чему-то, что в свое время было обделено вниманием, к чему-то, о чем они могут не знать. А с другой - ностальгические туры и переиздания легко превращаются в циничную игру на чувствах и воспоминаниях.
Алек: Это опасная игра. Я могу год делать что-то, два года. Дальше уже устаю, вне зависимости от того, нравится людям это или нет. А публика может сказать: "Э, стоп, мы хотим, чтобы ты продолжал делать то же самое". И так, наверное, было бы проще, но я стараюсь избежать этого. Может быть, поэтому я все еще занимаюсь музыкой. В музыке есть свои капиталистические формулы: если что-то приносит деньги, не трогай, продолжай в том же духе. Посмотрите хотя бы на Guns N' Roses! Да и электронная сцена понемногу начинает склоняться к проверенным формулам: Aphex Twin выпускал треки, записанные 15 лет назад, но не выпущенные - и это почти то же самое, что продавать прошлое. А если говорить про Atari Teenage Riot, то мы по-прежнему играем на концертах "Revolution Action", но скорее потому, что ее месседж не устарел. В каком-то смысле, он даже актуальнее с каждым годом становится. И может быть, стоило написать ее не тогда, а сегодня, но в любом случае, у меня нет желания становиться пыльным музейным экспонатом.
Мы часто говорили то, что люди не хотели слушать. А теперь они вроде бы начали понимать, что отмахнувшись от проблемы, ты ее не решишь. Музыка работает по-разному: она может разбудить тебя и заставить посмотреть в глаза правде, а может отправить в состояние сна. Само собой, индустрия настаивает на втором варианте. Потому что "диснейленд" продается лучше. (смеется) Ну и ладно, я не против, но для меня это скучно. И наоборот, меня восхищает, когда музыка говорит о том, что я чувствую. Мне говорят: "Зачем этот негатив?" Ну а что плохого в том, чтобы показывать людям реальность? Ведь годы спустя те, кто ругал меня, приходят и говорят: "Слушай, а ты был прав".
Вот, скажем, нынешняя Европа со всеми ее социальными проблемами, миграцией и людьми, которые в культурном пространстве не представлены никак. Как будто их вообще нет. Было бы логично, если бы люди с соответствующим бэкграундом появлялись на фестивалях - но их там нет. И это печально, потому их музыка сделала бы фестивали более актуальными. То же касается и фильмов, и книг.
Звуки: Это и правда удивительно. В 90-е Atari Teenage Riot говорили о цифровом хардкоре - а теперь мы все в этом хардкоре живем.
Алек: Мы говорили об этом, потому что нам всегда был интересен мир хакеров. Вообще те, кто в 90-е писал софт - музыкальный софт, в том числе - волей-неволей думали на два хода вперед. А остальные уже потом, через какое-то время сообразили, к чему все идет. Мы видели впереди опасности, писали об этом песни. Например, "Delete Yourself!" (с дебютного альбома ATR, вышедшего в 1995 году - прим. Звуков), в которой мы рисовали человека, целиком поглощенного технологией - сегодня мы постоянно встречаем таких людей, которые боятся отключиться от интернета. Которых одолевает паника, если они больше 5 минут не проверяли фейсбук. Они чувствуют себя потерянными без соцсетей. Изолированными, брошенными. И это пугающее явление. Может, я совру, если скажу, что мы все себе так и представляли 20 лет назад, но что-то такое мы предвидели. Уже тогда был виден тренд, уже тогда были люди, которые все время сидели за компьютером. Это не обязательно плохо, это может быть и сознательный выбор. Но иногда это превращается в зависимость, и человек теряет контроль над собой.
Другой пример - информационная война. В Германии, которая долгое время была разделена надвое, это особенно хорошо заметно. Слили информацию про тех, слили про этих. И людям часто не хватает умения отличать сфабрикованные новости, не все понимают, когда ими манипулируют. Да откуда это умение возьмется у 15-летнего подростка, который о таком и не задумывался никогда. Конечно, он легко поверит однобокому мнению. И это тоже опасно, потому что тотальная ложь способна провоцировать людей на реальные действия.
В общем, время интересное: с одной стороны, у тебя есть доступ практически к любой информации, с другой - большой вопрос, способен ли ты ее фильтровать. У меня есть ощущение, что мы стоим на пороге чего-то по-настоящему ужасного. А хакеры к этому уже подготовлены! (смеется) Наверное, поэтому они мне всегда нравились. Они похожи на богоборцев в каком-то смысле. Потому современные корпорации стали чем-то вроде церквей. Свои новые продукты они продвигают как панацею, и люди недостаточно критичны к ним, потому что в конечном счете, это все равно коммерческие структуры, и нельзя относиться к ним, как к общественным институтам, это нездоровая ситуация.
Звуки: Я заметил, что в соцсетях вы стараетесь быть максимально корректными с людьми, которые исповедуют умеренно правые взгляды. Это при том, что вы с первого дня были нетерпимыми к неонацизму в любых проявлениях. Видно, что вы стараетесь поддерживать диалог с тем, кто в принципе способен еще диалог вести. Но нет ли у вас ощущения, что с каждым днем это становится все труднее? Общество заметно радикализировалось в последние годы.
Алек: Это вы про недавнее обсуждение проблемы беженцев в фейсбуке? Да, согласен насчет того, что диалог важен. В Германии неонацизм - серьезная проблема, хотя медиа ее недооценивают. При этом есть экстремисты, боевые ячейки практически, но большинство людей, которые им сочувствуют, сами на улицы не пойдут. И с ними важно разговаривать, важно их слушать и пытаться увидеть ситуацию их глазами. Скажем, медиа стараются не заострять внимание на религиозности радикальных исламистов, чтобы не разжигать ненависть. Но есть же по-настоящему обезумевшие на почве религии фанатики, и не говорить об этом нельзя. Если промолчать, люди почувствуют, что правительству наплевать, почувствуют, что они остались одни перед лицом проблемы. В Берлине, скажем, есть Кройцберг (район, ставший центром притяжения для творческой богемы города - прим. Звуков), а рядом с ним - Нойкелльн, и уже в Нойкелльне настоящая проблема с интеграцией приезжих. Но это не значит, что я пойду на улицу поддерживать идеи Гитлера. Есть существенная разница между повесткой дня и тем, что предлагают политические силы. А когда истеблишмент не предлагает решения, люди обращаются к радикалам. У ультраправых решения тоже нет, на самом деле, но они успешнее создают видимость, что оно есть. Вот об этом и нужно говорить, в том числе с меломанами, потому что они не обращают внимание на проблему, пока она не коснется лично их. То есть пока не станет поздно.
Звуки: А как вы вписались в проект издания книги ".REBOOT"?
Алек: А, это все мой приятель из компьютерного клуба "Хаос". Его зовут Штефан, и он был участником хакерской группировки Telecomix. Во время "арабской весны" они связались с арабскими блогерами, чтобы помочь им с распространением информации. Книга интересна тем, что она не приукрашивает действия хакеров. Ее автор вначале был по-настоящему воодушевлен, хотел помочь людям, а потом погрузился в такую депрессию, что был близок к тому, чтобы свести счеты с жизнью. Когда ты помогаешь людям, ты эмоционально вовлекаешься в процесс, начинаешь чувствовать личную ответственность за них - и если с ними случается что-то плохое, легко принять это на свой счет, увидеть свою вину. Это честный рассказ, не похожий на голливудскую историю о бравых хакерах, это живой человеческий опыт. Штефан дал мне почитать книгу несколько месяцев назад, и мне она настолько понравилась, что в один момент мы решили: "Почему бы не написать саундтрек к книге?". К тому же это был способ поднять денег на перевод книги на английский - если сумма набирается, будет вам музыка. Меня спрашивали: "И что, ты вот прямо так, бесплатно отдашь им свою музыку? Ты что, с ума сошел?" (смеется) Нужно же иногда делать что-то из чистого интереса. Это не совсем та музыка, которую мы обычно пишем, и это вдохновляет.
Звуки: В Москву вы приезжаете диджеить. У каждого диджея есть любимая история из своей практики. Иногда смешная, иногда не очень, но такая, что ее все равно смешно потом вспоминать.
Алек: Об этом целые книги можно написать (смеется). Например, году в 95-м или 96-м я играл диджей-сет на Филиппинах. Первый раз туда прилетел, меня везут из аэропорта на гигантский рейв и показывают флайеры и постеры: мое имя, мое фото и под ними - картинки, которые они скопировали из каких-то нацистских журналов времен второй мировой войны. Они явно были довольным собой: "Во, смотри, немецкое все!" И я такой: "Эээ, ребята, вы что-то напутали!" Приезжаем на рейв, и выясняется, что многие не совсем понимают, что я играю очень агрессивную музыку. Дальше - больше: это был многотысячный рейв, но в нем была отдельная VIP-зона для филиппинских знаменитостей. И в какой-то момент люди, недовольные тем, что их не пускают к звездам, начали стрелять. Полное ощущение уличного бунта. С рейва меня выводили под конвоем. В общем, тогда я оценил силу музыки (смеется). Еще как-то раз я диджеил в CBGB вместе с японским шумовиком Merzbow (запись шоу потом вышла на CD - прим. Звуков), и мы играли настолько громко, что людей в зале по-настоящему тошнило. Легендарный сет! (смеется) Я люблю конфронтацию, и хотя бывает по-разному, далеко не всегда пришедшие клабберы понимают, на что подписались.
Catapulta: Alec Empire, DJ Antention, Rozet, DenDerty, Dizelkraft, Doc & Ri
Москва, Yotaspace
22 апреля 23:55
Дата рождения:
2 мая 1972
1963 – Родился Джеймс Лабри, вокалист американской рок-группы Dream Theater . Также Джеймс является участником True Symphonic Rockestra »»
J.B. LENOIR (1929)
Delia DERBYSHIRE (1937)
Johnnie TAYLOR (1938)
Tammy WYNETTE (1942)
РАФАЭЛЬ (1943)
Bill WARD (1948)
Martin SIMPSON (1953)
Ian MCCULLOCH (1959)