Rick WAKEMAN  Холодильных дел мастер.

В начале 50-х, когда бытовые холодильники только появились, гордые обладатели этого статус-символа устраивали из них настоящее шоу: приглашали соседей, открывали-закрывали дверцу и демонстрировали соседям замороженное мясо и искусственный лед. Соседи ахали и восхищались.

Это трогательное воспоминание детства моих родителей посетило меня на московском концерте Рика Уэйкмана (Rick Wakeman). Клавишные инструменты - тот же холодильник: вещь в хозяйстве наиважнейшая (в хозяйстве прогрессив-рока, я хочу сказать), но на роль гвоздя программы, в отличие от гитары, с трудом годящаяся. По сцене с ними стремглав не побегаешь, сексуальные отношения не изобразишь. Даже особо картинной позы не примешь. Что же до виртуозности игры, то за этим все-таки в консерватории ходят. Потому что, в отличие от прочих рок-инструментов, не говоря уж о вокале, клавишные - это то же пианино, техника звукоизвлечения ничем не отличается.

"Шоу клавишных" могло существовать, только пока оно было в новинку. В начале 70-х так оно и было. Берет человек аккорд на клавиатуре, ан звучит не жиденькая электропианола, а могучий орган или даже целый симфонический оркестр - и зал замирает от вострога.
Кроме того, в новинку было, что "и крестьянки чувствовать умеют", т.е. что и волосатые рокеры знают, оказывается, Грига и Хачатуряна. (И не важно, что дело не шло дальше попсовейших "Замка горного короля" и "Танца с саблями").
Понятно, что сейчас, когда библиотеки сэмплов продаются, как мотки шерсти, а с симфоническими оркестрами не выступает только ленивый, "шоу клавиш" как-то само собой сошло на нет. Ну, точенее, заняло свое место - небольшой инструментальной паузы в концерте. Возник вопрос - а что кроме?

Уэйкману ответить на него оказалось нечего. Его нынешний "English Rock Ensemble' не в состоянии предложить слушателям ничего, кроме общих мест арт-рока, клишированных легионом ВИА до такой степени, что уже неважно, сам ли Рик эти клише некогда изобрел, или кто другой.
Сильно разочаровала и "рок-классика". Посреди концерта Уэйкман действительно заиграл вдруг звуком большого барочного органа знаменитую баховскую токатту ре-минор. Причем не заезженную первую фразу, а вторую, не менее, впрочем, узнаваемую. Я встрепенулся: неужели маэстро сыграет великое произведение, пусть по-своему, но целиком? Увы, музыкант повторил одну эту фразу десяток раз, варьируя звучание,- и этим дело кончилось.
Повторяю: может быть, в свое время это и поражало слушателей самими возможностями "Хаммондов" и "Роландов", но сейчас этого явно маловато.

Поэтому кульминацией кремлевского концерта стал не сей квазиклассический экзерсис, а трогательная сцена, когда Рик вышел из-за своих клавиатур, окружавших его со всех сторон, подошел к стоявшему одесную сыну Адаму, также окруженного грудой клавиш, и обнял его со спины - так, что блестящий рыцарский плащ, в который Уэйкман-старший был облачен, покрыл и Уэйкмана-младшего. Очень душевно выглядело.
Кстати, Уэйкман-младший в тех немногих местах, где он солировал, оставил самое благоприятное впечатление. Он не пытался перещеголять своего отца беглостью пальцев и размахом аккордов (ладони у Уэйкмана-старшего, надо сказать, совершенно громадные - настоящие ручищи пианиста. Когда мы обменялись с ним рукопожатием, моя рука ушла в его как в муфту), а играл очень лаконично и осмысленно, совсем по-джазовому.

Это была кульминация, так сказать, эмоциональная. Кульминация же музыкальная, как и полагается, была отнесена на конец. Это были отнюдь не номера самого Уэйкмана, а 'Heart Of The Sunrise' (номер Yes из Fragile) и, на бис, "Элеонора Ригби". Только Уэйкман зачем-то сыграл ее 32-ми нотами.

Накануне, на пресс-конференции, композитор клеймил сэмплеры, форматное радио и горячо уверял, что концерты скоро станут снова такими, как были в 70-е годы - инструменталисты-виртуозы и никаких наложений.
В целом я с ним горячо согласен. Только вот вчерашний концерт показал, что даже если музыка и "проделает полный круг", то вернется уж точно не к арт-року. Холодильниками уже никого не удивишь.