HEAVEN 17  Английский пациент, часть 1: Небо здесь

Возраст пришедших на шоу Heaven 17, приуроченное к юбилею их первого альбома "Penthouse and Pavement", навевает мысли о концерте группы Воскресенье. Манчестерский клуб Ritz - по-настоящему антикварное заведение, сохранившееся с 60-х, с дощатым танцполом и чугунными решетками на балкончике второго этажа - повидал и не такое. В 80-е годы в нем перебывали почти все герои местной инди-сцены, включая The Smiths, чей первый концерт прошел в "Ритце", и в отличие от расположенной неподалеку "Гасиенды", давно проданной и превращенной в апартаменты для состоятельных господ, клуб удержался на плаву. Но ощущения все равно странные: я силюсь найти в зале хоть одного человека, который был моложе чествуемого альбома. Тщетно. Большинство пришедших старше меня как минимум вдвое.

Удивительного в этом мало: "Penthouse and Pavement" не стал ни большим коммерческим хитом, ни сколько-нибудь культовой работой (будь здесь Питер Хук с программой "Closer", от людей в узких джинсах некуда было бы деться). Но появился он в интересное время и стал зеркалом этого времени. Гэри Ньюман (Gary Numan) выступает в программе Top of the Pops. Колумнист NME Пол Морли (Paul Morley) провозглашает синт-поп музыкой будущего. В уездном Бэзилдоне собирается группа, которой суждено в будущем стать "битлами" от синтезаторной музыки - Depeche Mode. Electronica, долгое время считавшаяся авангардом, оплотом передовой мысли, начинает производить поп-звезд и оккупировать чарты. Собственно, голод до чартов и стал причиной распада первого состава The Human League, от которого, разругавшись с Филом Оуки (Phil Oakey), отпочковались основатели Heaven 17, Мартин Уэйр (Martin Ware) и Йен Марш (Ian Craig Marsh). Уэйр жаждал экспериментов, Оуки - хитовых синглов. Идеологические разногласия осложнялись тем, что Оуки в качестве аргументов мог использовать подвернувшиеся под руку молочные бутылки, швыряя их в Уэйра. Тем забавнее выглядит ситуация, когда и Heaven 17, и Human League почти одновременно вернулись на сцену в 2010 году.

Концерт предваряет ностальгический диджей-сет, джентльмен за вертушками ставит неочевидные хиты новой волны вроде "Нормана Бейтса" Landscape, между ними беззастенчиво подсовывает "Better Than Love" Hurts и всячески призывает зрителей подвигать попой. Публика то ли в силу возраста, то ли от затянувшегося ожидания реагирует вяло - мол, не до твоих танцев сейчас. Движение в зале не начинается и после появления Неaven 17, зато с первой же песни Манчестер демонстрирует другое свое умение, отлично знакомое любому, кто слушал футбольные трансляции с "Олд Траффорд". Они поют. Поют громко, протяжно, слаженно, так, как если бы у каждого за плечами были три года практики в школьном хоре. Завораживает - не то слово.

Heaven 17 - чинные Уэйр и Гленн Грегори (Glenn Gregory) в строгих пиджаках, саппорт-бэнд в составе гитара, бас и электронные ударные плюс эффектная блондинка Билли Годфри (Billie Godfrey) - играют "Penthouse and Pavement" от и до, придерживаясь альбомного треклиста, благо он драматургии хорошего концерта соответствует почти идеально. Для разгона - хлесткая, откровенно анти-правая и политически некорректная (по меркам синт-попа уж точно) "(We Don't Need This) Fascist Groove Thang". И сразу становится ясно, засчет чего треки с пластинки могут выиграть в живом исполнении. Пионеры индастриала Cabaret Voltaire то ли в штуку, то ли всерьез говорили, что всегда хотели играть фанк, а получилось, ну, то, что получилось (на фанк не очень похоже). Так вот у "Penthouse and Pavement", пусть он и был создан средствами электроники, на самом деле мощная соул-фанковая подкладка, тот самый "groove thang". Да и клич "братья! сестры!" в припеве первого трека тоже ведь не с потолка взялся.

Гленн Грегори: - Следующая песня - "Play to Win"... НЕТ!
Мартин Уэйр (обреченно): - Он абсолютно бесполезен.
Гленн Грегори: - Как называется альбом, который мы играем? (нестройный хор выдает правильный ответ) Вот это название следующей песни.

Сперва "Penthouse and Pavement", следом, верно, "Play to Win", - связка из двух песен на сквозную для альбома тему культуры яппи, прикрывающей деловым костюмом и чувством собственного профессионализма душевную пустоту - и после нее напрашивающийся мелодраматичный поворот, "Soul Warfare". Во время "Play to Win" особенно заметно, насколько просто и умно выстроена сценография шоу. Два экрана с цветными лампочками по флангам выдвинуты чуть вперед, сразу за спинами Уэйра и Годфри, центральный располагается сзади - вот вам и эффект глубины. Видеоряд при этом незамысловатый, пиксельный, что называется, но соответствует духу времени (мы ведь о 81-ом годе, не забывайте) и изящно обыгрывает каждую песню.
Первая сторона "P&P" исчерпана, и группа берет символический тайм-аут. "Ball of Confusion", старый Motown-овский хит (еще одна мелочь в пользу гипотезы о соул-корнях группы), в 83-ем переделанный Уэйром под нужды Тины Тернер (Tina Turner), превращается в бенефис Билли Годфри, вытягивающей сложнейшие партии и отправляющейся отдыхать за кулисы.

Гленн Грегори: - А это самая первая песня, которую мы записали как Heaven 17...
Мартин Уэйр: - Ну чтобы посмотреть, может ли он вообще петь.
Гленн Грегори: - Вот же ты зараза.

Вокалист берется за акустическую гитару и при поддержке Уэйра исполняет проникновенную "Wichita Lineman" Глена Кэмпбелла. Лирическая пауза завершается совсем уж неожиданно: Грегори берет пару аккордов, и в них немедленно распознается... "Don't You Want Me Baby?" The Human League! Насмешка над соперниками или дань уважения им? И то, и другое.

Назад к "Penthouse and Pavement". "Geisha Boys and Temple Girls" - самая неудачная песня на альбоме, неуклюжая попытка обыграть японщину, к тому же сильно напоминающая о творчестве дуэта Кар-Мэн (мальчики-гейши? эмм), но без нее не обойтись, записали же когда-то. Еще одна песенная связка, теперь о ядерной угрозе, "Let's All Make A Bomb" и "The Height of the Fighting", вслед за ней приглушенная "Song With No Name", в которой роль первой скрипки достается Грегори. И тожественным финальным аккордом "We're Going Live For a Very Long Time", где манчестерский хор работает уже в полную силу.

На этом все, но от такой аудитории по собственной воле после часа выступления не уходят. В дело идут лучшие хиты ("I'm Your Money", "Let Me Go"), очередь доходит и до "Temptation", во время которой - и в это сложно поверить, если вспомнить средний возраст пришедших деревянный пол натурально дрожит. На прощание, уже на бис звучит пронзительная и гораздо более камерная по сравнению с оригиналом "Party Fears Two" памяти покойного Билли Маккензи (Billy McKenzie) из The Associates.

Шоу имени одного альбома - изначально сомнительный формат, но если действительно продумывать его как шоу, с убедительной и ненавязчивой драматургией, он убирает любой стадионный концерт