MORRISSEY  Последний международный плейбой

Рассел Бренд обиделся, что его не пригласили на День Рождения, а Джонатана Росса - пригласили. Джонатан Росс написал об этом в своем "твиттере", Рассел Бренд прочитал, обиделся и написал в своем "твиттере", что обиделся. Рассела Бренда легко понять – ведь День Рождения у Стивена Патрика Моррисси (Steven Patrick Morrissey), которому исполняется 50. Отмечая юбилей певца, Звуки отобрали 50 цитат из его интервью разных лет. Ведь кто может рассказать о настолько важной и противоречивой персоне как Моррисси лучше самого Моррисси?

The Smiths:

(NME, май 1983): До того, как я пришел в The Smiths, я был буквально болен. Группа была для меня чем-то вроде аппарата искусственного дыхания.

(NME, февраль 1988): Джонни, Мик и Энди всегда играли агрессивно, мощно. Ощущения были примерно такие же, как если бы тебе под свитер засунули пылесос.

(2007): За 90% песен, которые я когда-либо написал, мне не стыдно, они все прошли испытание временем. Но только несколько могут заставить меня содрогнуться от восторга: "Get Off The Stage", "Journalists Who Lie", "I Don't Owe You Anything".

(Hit Magazine 1985): Всегда важно знать, когда твое время вышло. Очень мало людей это чувствует. Я надеюсь, что почувствую.

(Graffiti 1986): Я все прочитал. Я все прочитал дважды. Например, книга малоизвестного писателя Шелага Дилейни (Shelagh Delaney) "A Taste Of Honey" произвела на меня неизгладимое впечатление. И, конечно, Оскар Уайльд (Oscar Wilde). Куда без него.

(1986): Я думаю, что The Smiths будут существовать еще долго. А может быть, люди от нас устанут. Дело в том, что мы не та команда, которая будет меняться ради слушателя. Скорее – они ради нас. Многие, как только становятся знаменитыми, чувствуют себя обязанными измениться: заумная электроника, период религиозных песнопений, и все такое. Это скучно. Люди должны верить в такого себя, какой ты на самом деле.

(Melody Maker, сентябрь 1987): "Strangeways Here We Come" - это лучший альбом, который мы когда-либо выпускали. После его выхода, когда суета более или менее уляжется, мы серьезно подумаем о том, что делать дальше. Будут определенные изменения, потому что все, что происходит сейчас с группой, не может продолжаться вечно. Если что-то становится слишком простым, то ты утрачиваешь радость достижения.

О философии The Smiths (Melody Maker, сентябрь 1987): Буду банален: наша работа должна говорить сама за себя. Послушайте пластинку еще раз, и если вам что-то покажется непонятным – перезвоните.

Об уходе Джонни Марра (Johnny Marr) и распаде группы (Star Hits, 1987): Я бы не сказал, что распад группы после ухода Джонни был чем-то неожиданным.

(NME, февраль 1988) The Smiths были как картина: каждый месяц ты добавляешь по мазку то там, то здесь. Но теперь ее нет. Мне непросто привыкнуть к этому. Есть люди, которые подходят и хлопают по плечу: "Молодцы, в правильное время распались, очень умно". Я этого не понимаю: как распад может быть временным?! В такие моменты мне хочется дать кому-нибудь по роже.

(NME, февраль 1988): Я был очень-очень-очень шокирован, когда Джонни ушел. Я просто не мог в это поверить.

(RockNews.Com, сентябрь 1998): Когда The Smiths распались, я потерял всех друзей, которые у меня тогда были: всех участников группы, всех технических помощников, всех, кто нас окружал. Я начал сольную карьеру, перешел на другой лебйл. Но внезапно стать сольным артистом непросто: это "либо плыви, либо тони". Все вокруг говорили: смотри, все закончилось. Но на самом деле, ничего не закончилось – мой первый сингл Suedehead был более, чем успешным.

(RockNews.Com, сентябрь 1998): Когда The Smiths начинали, не было практически никакой ни альтернативной, ни независимой музыки. Внезапно в 80-х все стали пытаться стать независимыми или альтернативными, и сама идея превратилась просто в чудовищное клише.

(1985): Мы назвали группу The Smiths, потому что, как мне казалось, никто не сможет придумать никаких подтекстов и скрытых смыслов к такому названию – тем более, у всех, кто начинал одновременно с нами, были такие претенциозные названия, канонические, полные смысла, очень длинные. Я же хотел сказать нечто очень простое, но в то же время – базисное. The Smiths показалось мне именно таким названием.

Сольная работа:

(1987): Почему-то никто не понимает моего юмора и иронии в песнях. И это меня удивляет: если я не смешной, то кто же тогда смешной?!

(i-D, 1987): Если завтра все вдруг закончится, я уеду в глухую деревню в Девоншире, где темно, тихо и зелено. Буду писать пьесы.

(Melody Maker, март 1988): "Viva Hate" – это не продолжение "Strangeways...". Я чувствую, что это ПЕРВЫЙ альбом.

(Blitz, апрель 1988): То, что я Моррисси – это и благословение, и проклятие. Это меня спасло, и, в то же время, подкинуло уйму проблем.

(NME, февраль 1989): "Last Of The Famous International Playboys" – это первая запись, которая заставила меня прыгать от счастья, ее можно сравнить разве что с "Shoplifters Of The World Unite".

(NME, февраль 1989): "The Last Of The Famous International Playboys" для меня – это Боуи, Болан и Девото (David Bowie, Marc Bolan, Howard Devoto).

(Q, апрель 1994): "Vauxhall and I". С этим альбомом ко мне пришло чувство устойчивости: вот, я прочно стою на ногах и могу даже попробовать сделать пару шагов.

(The Face, ноябрь, 1999): Я не записываю новый альбом. Это невозможно из-за проблем с рекорд-лейблом.

(The Face, ноябрь, 1999): Сейчас я живу в Лос-Анджелесе, в доме, построенном в 31 году Кларком Гейблом. Он построил его для Кароль Ломбар, но она погибла в авиакатастрофе, даже не успев выбрать занавески. Потом там жил Френсис Скотт Фитцджеральд, потом Роберт Стигвуд закатывал тут вечеринку в честь "Saturday Night Fever". Так что можно представить сколько выдающихся людей сидело у меня в туалете. Невероятно, да?

(Spin, апрель 1991): Со времен The Smiths я успокоился. Я больше не такой энергичный, как раньше. И это хорошо. Кажется, это делает меня более адекватным человеком.

(Spin, ноябрь 1992): Мне кажется, я в постоянной депрессии. Это не поза. Я очень одинок. Я не думаю, что это можно изменить – мне 33, и я привык к однообразности. Каждый день у меня заканчивается одним и тем же: я гашу свет, запираю дверь и забираюсь в кровать читать перед сном. Это не очень приятно, но, с другой стороны – я мог бы попасть в катастрофу и остаться с деревянной ногой. Я никому не доверяю. И не могу больше быть спонтанным.

Одиночество и целибат:

(ZigZag, май 1985): Я сознательно принял целибат. Но вообще-то, у меня не было выбора. Я хотел бы тоже развлекаться и веселиться, но у меня не выходило по ряду причин: это меня злило, расстраивало и выводило из себя. Поэтому я подумал, что целибат – это не так уж и плохо. Хотя бы как-нибудь объяснит, почему я один.

(NME, 1984): Все тексты, которые я пишу, - бесполые, если так можно сказать. То есть их с успехом можно адресовать как женщине, так и мужчине.

(1984): Почему эта затея с романтикой и песнями о любви работает? Потому что люди любят все усложнять. Я, например, не люблю. К чему сидеть и часами разговаривать о Уистене Хью Одене, если вы всего лишь хотите поменяться бельем или что-то в таком духе.

(NME 1985): Мне кажется очень возможным за всю свою жизнь ни разу не влюбиться и не найти никого, кто бы тебя полюбил.

(Blitz magazine, апрель1988): Возможно, если бы у меня был секс и отношения, я бы не написал ни одной хорошей песни.

Англия:

(1991): Я не способен на такое чувство как расизм. Даже если я ношу футболку с изображением двух бритых девиц и даже если я рад, что в числе моих фанатов прибавляется скинхедов с накрашенными ногтями. Это для меня действительно идеальная аудитория.

(май 1991): Я патриот. Мне сложно путешествовать. Я скучаю по Англии.

(1992): Мои отношения с Англией более чем странные, потому что в Англии ты просто не можешь позволить себе быть патриотичным. Это будет воспринято как расизм. Такого нет ни в одной другой стране. А у нас в Англии – да, если ты выйдешь с флагом, ты автоматически записываешься в расисты. Но я последний поэт того поколения действительно английских групп и исполнителей: The Who, The Jam, The Kinks.

(1998): Я думаю, что если Британский Национальный Фронт и должен кого-то ненавидеть – то это, безусловно, меня.

Возраст:

(Star Hits, 1985): Когда я был маленьким, то хотел стать библиотекарем. Это казалось мне идеальной жизнью: никого вокруг, совершенная тишина, и темнота библиотеки. А потом библиотеки стали становиться слишком современными и вся романтика пропала.

(Spin, сентябрь 1986): Мне 27, и я все еще надеюсь, что меня возьмут в команду по плаванию.

(Star Hits, 1987): Я думаю, что в 55 я буду один. Это совершенно неизбежно. Абсолютно неизбежно.

(1988): Мне почти 29. Я умру в ближайшие пару лет.

(NME, февраль 1988): Я бы не хотел выходить на сцену с пересаженными откуда-нибудь волосами, и с ботинком не на той ноге.

(1989): Мы живем в такое время, что подростковый возраст не заканчивается, как только тебе исполнилось 20. Тебе может быть 34, и ты все еще юноша. Каждый год в своей жизни я стараюсь знакомиться с новыми людьми. Потому что как только ты привязываешься к одним и тем же людям – все, ты официально мертв.

(Melody Maker, август 1997): Пожалуй, единственная вещь, для которой я стар – бритпоп. Ну, или он мне просто не нравится.

(1998): После 39, занятия музыкой бросать не обязательно.

(Uncut 2006): Возраст сейчас для меня – дело упорства. Ты должен просто упорно продолжать делать то, что уже делал. У тебя просто нет выбора, как только ты пересекаешь черту 40. В сущности, на планете больше ничего тебя не волнует. Слишком поздно волноваться о чем-либо.

(Uncut 2006): Я выгляжу хорошо, учитывая, что мне прошлось пережить с 1959 года.

(2007): Сейчас я чувствую себя более уверенно. Я могу встать и посмотреть миру в лицо. Я не представляю, как пережил свой третий десяток. Я был преступно замкнут. Я столько путешествовал, и ни разу не подумал даже о том, чтобы выйти из гостиничного номера. Сейчас я не чувствую себя таким ограниченным. Когда мне пришлось начинать сольную карьеру, то я заставил себя расширить свой кругозор и вещи, которыми я хотел бы заниматься. Так что когда Джонни ушел, то он, сам того не подозревая, очень мне помог.

Uncut 2006: Запись нового альбома для меня – это не вопрос денег. Я делаю это для себя, в какой-то степени, чтобы доказать себе, что я еще здесь. Плюс мне просто нравится чувство занятости.

Uncut 2006: В прошлом году я уехал из Лос-Анджелеса после семи лет жизни там. Теперь я фактически нигде не живу, я живу посреди Атлантического океана. И, да, я стал итальянофилом.

(Uncut 2006): Понятия не имею, почему я стал записывать такие хорошие альбомы.

(Music Towers, март 2009): Я безумно счастлив. На сцене – вот, где я чувствую себя собой. Для меня это естественно.

Morissey
Клуб "Б1 Maximum"
01 июля, начало - 21.00