Вероника ДОЛИНА  Сфинкс, нарожавшая детей

Самайн, древний кельтский праздник, более известный теперь под поздним названием Хэллоуин, символизирует в оккультном понимании порог между миром живых и миром духов. Оказываясь на этом пороге, человек задумывается, что за багаж набрал он в дорогу. И оглядывая распухшие чемоданы, критически отнесется к своей жизни, отрекаясь от всего поверхностного, наносного, изжившего себя прошлого. Самайн должен явиться катарсисом.

За несколько дней до 31 октября, в выходные, по городу Москве расхаживали ряженые барышни и разукрашенные юноши, только ленивый клуб не объявил о хэллоуинской вечеринке. Так удобнее: "нечисти" ведь нужно выспаться, а настоящий Канун Дня Всех Святых выпал на середину недели - ну, никуда не годится бесноваться в среду.

В "Гнезде Глухаря" же в ночь с октября на ноябрь скромно, тихо собрался тесный кружок язычников, обожествляющих голос одной замечательной дамы, традиционно одетой во все черное, традиционно в паре с гитарой по имени Люитера. Вероника Долина исполнила всего одну старую песню - "Эта книга пропахла твоим табаком". Все остальные - последних лет. Только внимали ей поклонники давно не новые, проверенные временем. Хэллоуин - день общения с седыми духами, Вероника Долина - медиум со стажем. Вечерами, когда Вероника Аркадьевна рассказывает о своей жизни, о своем взгляде на мир песнями ли, словами - перед ней вполне определенная аудитория. Зал не полон, но и не пуст, конечно. Почти нет мужчин, а всё одни женщины, распрощавшиеся с юностью, усталые, печальные женщины. Для них ли В.А. когда-то писала "Мой дом летает"? Песни Долиной, самые несчастные, такие как "О, женщина, летающая трудно", все же полны надежды, причина которой - волшебство автора. Многие слушательницы, отчаявшиеся, потухшие, "чьи крылья не жалели", приходят на концерт, как на сеанс чародейства и магии. Они уходят повеселевшими, словно отведавшими кислородного коктейля ("Мне что-то стало трудно дышать"), а что же сама волшебница? Отвечает на вопросы, улыбается, что-то подписывает. Что питает ее саму?

Вероника Долина сбежала на пару часов из дома, где ее ждала толпа детей, друзей младшего сына Матвея, одиннадцати лет. Вероника Аркадьевна уверяла, что Хэллоуин - чудесный детский праздник, что необходимо культивировать такого рода карнавальные традиции, а не запрещать их, как поступают русские школы: "Я и детей приучала всегда к забавному, пугающему, к страшным сказкам. Мне нравится, когда пространство делается более чем театральным: как будто страшным, как будто специально пугающим. Мне кажется, для маленького, подрастающего человека - это чудесный, сказочный опыт. В конце концов, живой сказки крайне мало. А детеныш, он закаляется. Маленькое такое протестное собственное тонкое чувствице имеет. Мне кажется, это очень важно - протестность в детеныше подращивать. А так, этот разнообразный мармелад - это все мура. Школы наши вот вроде бы тоже жестокие, но одновременно слащавые".

Концерт Долиной - всегда в очень большой степени односторонняя беседа. О судьбе, о новых фильмах, о культурной ситуации. Разговоры совсем не заумные, простые, легкие, тревожащие. То, что называется "кухонные". Только собеседник ваш - существо иного, неординарного чувства, воспринимающая мир на кончиках пальцев. На теле человека есть особенно чувствительные зоны: язык, нос, а принято еще вспоминать пальцы. В отношении барда - это вдвойне уместно. От гитары подушечки пальцев черствеют, но весь автор - эти пресловутые кончики... пальцев, нервов.

Говорить об авторской песне в отрыве от текста невозможно. Текст играет первостепенное значение. Чтобы было понятно движение души Вероники Аркадьевны: две песни в пример. "Трещина" с альбома 1989 года: "И пытаясь в себе заглушить нарастающий гул камнепада, говорю себе: надобно жить на краю этой трещины, надо!" Вторая песня - "Такую печаль я ношу на груди, что надо тебе полюбить меня снова. Я больше не буду дика и сурова, я буду как люди! Вся жизнь впереди", 1999 год. Печаль, грусть в обеих песнях, но кардинально меняется вектор. Ее песни как будто перестают быть интровертными и обращются к собеседнику. И прежде В.А. не раз обращалась к мужчине, но это были слова, сказанные вслед уходящей любви, прошедшему или раненому чувству. Теперь все чаще возникает ощущение не то что диалога, но присутствия счастливой, ответной любви. Это и в "Приходи, пожалуйста, пораньше", и во многих других поздних песнях. Удивительно, как Долиной удается сохранить такую печальную, разочаровавшуюся в жизни аудиторию, одаривая ее все более оптимистичной лирикой. Так В.А. растеряет всех постоянных слушателей.

Вдоль Тверского бульвара 31 октября ночью устало бродили толпы нечисти, они шли, не поднимая глаз, один за другим, колоннами по парам. Праздник совсем не выглядел готичным, он вышел абсурдным: люди, наскоро сменившие офисный костюм на инфернальный образ, забыли сменить выражения лиц.

Оказавшись в "Гнезде Глухаря", где царит расслаблено-околокостровая атмосфера, можно было подумать, что день концерта Долиной выбран совершенно случайно. "Между прочим, я замучалась с этими маленькими детьми. У меня там еще много чего осталось: хотела вам принести корзину конфет, пауков. Но не волнуйтесь - не принесла. Просто энергии не хватило". Когда еще вселять в своих усталых завсегдатаев радостное ощущение волшебного праздника, как не в день силы? Очень многие мотивы песен обращены к западным мифам, наверное, поэтому плохо, искаженно приживающийся в России Хэллоуин кажется В.А. душевно близким. Сказка - еще одна возможность уйти, оторваться от утомляющей действительности, хоть ненадолго воспарить: концерт назван был по песне "Легенда о сфинксе": "И шагнула на окошко. И махнули два крыла. То ли птица, то ли кошка, То ли женщина была?.." Конечно, в этой песне может быть вычитан суицидальный подтекст, словно любящий мужчина выпускает дикую женскую энергию только на смерть. Но образ окна здесь все-таки - образ свободы. Это очень старая песня, 1978 года, когда крылья самой Долиной еще и не собирались отяжелевать.

Выходит кольцевая композиция: сейчас ее крылья как никогда крепки, расправлены, готовы к полету. Но это уже совсем иной полет, потому что у ее ног сбилась маленькая стайка птенцов, готовых впервые оторваться от земли.