ФЕСТИВАЛЬ  Roskilde 2018: паранойя, пыль и юбилеи

С 1972 года на датском острове Зеландия на бывшем поле для ярмарок скота проходит крупнейший (особенно когда Гластонбери берёт отпуск на год) европейский музыкальный фестиваль Roskilde. Из-за охватившей страну засухи (лето 2018-го, видимо, станет самым жарким примерно за полвека) пыль стояла столбом, и многие посетители ходили в респираторах — но дыхание захватывало не только из-за атмосферных явлений.

В этом году, во-первых, был побит собственный роскилльский рекорд: первый датский концерт американского рэппера Эминема собрал около 100.000 человек, что сильно больше обычной вместимости знаменитой Orange Stage, "оранжевой сцены", в 60.000 зрителей. Сам Slim Shady сообщил, что, должно быть, это самая большая толпа, которую он когда-либо видел. К выходу рэпера подготовили дополнительную инфраструктуру: по периметру поля расставили экраны с трансляцией концерта (впрочем, на секунду-две запаздывавшей). Это был "просто праздник какой-то" — с фейерверками, струнной секцией и попурри из „Cleanin' out my closet”, „My name is”, „The real Slim Shady”, „Without me”. Самый, наверное, сильный момент: выход похожей на молодую Шарон Стоун певицы Skylar Grey, единолично исполнившей роль Рианны, Бейонсе и Dido — в „Love the way you lie”, „Walk on water” и „Stan” соответственно.

Во-вторых, самой Orange Stage исполнилось 40 лет. Изначально её создал для гастрольного тура Rolling Stones дизайнер Билл Харкин, который выбрал оранжевый, просто исходя из доступности тканей на рынке. Затем гигантский тент купили датчане, в 1978-ом под ним сыграли Bob Marley & The Wailers — и все хедлайнеры последующих годов. Сцену расширяли и перекраивали, но она осталась важнейшим символом фестиваля в Роскилле.

Но не единственным: юбилей случился у другой фестивальной иконы — длинного шеста с пластиковыми инопланетянином и коровой, которую вот уже 20 лет таскают участники кэмпа Alien Og Ko. Фестивальный палаточный город, сильно превышающий по населению собственно города Роскилле, разделён на отдельные лагеря, кэмпы, участники которых приносят на концерты палки с флагами — чтобы обозначить своё место в толпе и, разумеется, самоутвердиться. Созданная Alien Og Ko динамическая инсталляция эротико-фантастического характера периодически останавливала самые серьёзные концерты, поскольку певцам было трудно не смеяться. Инопланетянина и корову даже изображали на этикетках фестивального пива. В этом году фестивальная газета Orange Press брала у участников кэмпа интервью и рисовала комикс по мотивам инсталляции.

Наконец, основная программа фестиваля на сцене Orange редко завершалась столь драматично. Главный друг фестиваля Дэймон Албарн (Damon Albarn) приезжает в Роскилле с разными проектами едва ли не ежегодно, и на этот раз он привёз Gorillaz: группа какое-то время пребывала в полураспаде, а потом выпустила сразу два альбома — последний, „The Now Now”, вышел пару недель назад. Концерт бодро и духоподъёмно (с традиционной речью о том, как Албарну нравится фестиваль, с вылазками в толпу, с оравой приглашённых артистов) продвигался к экстатичной „Clint Eastwood”, когда случилось непредвиденное.
Приглашённый рэпер Del the Funky Homosapien, который начал было исполнить свою партию, вдруг провалился в какую-то яму под сцену — словно Дон Жуан в пушкинском "Каменном госте". Албарн прервал концерт - и на этой драматичной ноте распрощался. Дела, по словам организаторов фестиваля, госпитализировали: его здоровью ничто не угрожает, но какое-то время он пробудет в больнице.

Авторы-исполнители

Nick Cave and the Bad Seeds, - наверное, одно из самых сильных выступлений фестиваля. Ничего сенсационного не происходило, но новые приёмы общения с публикой придумывает тот, у кого старые плохие, а в создании настроения аудитории у Кейва мало соперников. Рокер не жалел себя и примерно половину концерта провёл среди первых рядов слушателей. К нему бросались, как к чудотворной иконе (не без оснований), Так что он в шутку жаловался на sexual harassment in the workplace. Примерно половину программы составили вещи с последнего альбома группы, “Skeleton Tree”, остальное - сливки из 35-летнего каталога коллектива, многие, как отметил вокалист, из "мрачного периода" (альбом “Let Love In”). Сыграли, в общем, немного песен, но как следует — совершенно апокалиптические, с музыкальными громами и молниями “From Her to Eternity” и “Tupelo”, хором вместе с многотысячной толпой “Into My Arms”, и под конец — идеальную, как выяснилось, для финала “Push the Sky Away”.

Шарлотта Генсбур (Charlotte Gainsbourg) сыграла один из наиболее трогательных концертов фестиваля. Музыка её вполне продолжает семейные традиции "генсбурианы" — смесь фанка и электропопа (как на последних пластинках Сержа Генсбура), бешеный барабанщик Луи Делорм (как Дуги Райт, который играл на классических альбомах её отца), скромный, с придыханием голос певицы, унаследованный, видимо, от матери, Джейн Биркин.
Шарлотта Генсбур не принимала картинных поз и не делала широких жестов, её актёрство куда сдержанней - но глаз не оторвать. Помимо своих песен с последних пластинок, Генсбур также сыграла кавер на “Runaway” Канье Уэста (Kanye West) - и закончила своим первым синглом, “Lemon Incest” 1984 года: сама исполнив и свою партию, и партию отца.

Английский фолк-музыкант Ричард Доусон (Richard Dawson) приехал на фестиваль с целым бэндом - ударные, бас, скрипка, женский хор из двух человек. Его скрипучая, некомфортабельная и очень живая и настоящая, не головой придуманная музыка оживала на сцене. Процесс создания и исполнения песен обнажался, деконструировался постоянным настраиванием гитары (один из звукачей предложил было тюнер - но не тут-то было), болтовнёй с публикой, импровизациями с составом (одну песню Доусон спел а капелла, где-то ему подпевали остальные коллеги). В песнях Доусона о северной Англии периода "тёмных веков" (программа состояла в основном из вещей с альбома “Peasant”) проступала странная и страшная, но несомненная красота человеческой жизни и творчества.

Пост-панк и инди

Ровно 10 лет назад пионеры жанра шугейз My Bloody Valentine выступали всё на той же сцене Arena (второй по вместимости на фестивале) - и не то что бы они сильно изменились: лишь стена звука в финале стала как будто в несколько раз короче. Снова акцент на альбом „Loveless”, снова — лёд в пламени прожекторов. Зрители реагировали по-разному: кто-то зажимал уши, кто-то плясал как оглашённый, кто-то измерял уровень звука (88 дБ).

Энни Кларк aka St.Vincent, выпустившая в 2017-и альбом странной поп-музыки „Masseduction”, спустя два года вернулась на Роскилле - с похожим, но, пожалуй, более трогательным выходом. Всё тот же утрированно сексуализированный образ: высокие каблуки, короткое латексное платье, поп-арт на большом экране, тщательно костюмированная группа - и очень личная, сентиментальная песня „Happy Birthday” (предположительно о брате Анни) в самом финале, как будто дезавуирующая всё происходившее ранее.

Челси Вулф (Chelsea Wolfe), за пару лет выросшая из камерной сцены Gloria до более вместительной Pavilion, была похожа на злого антипода St.Vincent — готичная принцесса с тяжелым репертуаром. Судя по последнему альбому „Hiss Spun”, Челси двигается в сторону необременённого экспериментальными экзерсисами сладж-метала - и становится одной из самых сильных артисток жанра.

Группа Oh Sees, ранее известная как Thee Oh Sees, выпускает альбомы со скоростью света, на фестивалях играет часто — выступая в роли филлера: на них всегда можно сходить, если в программе нет ничего более интересного — и гарантированно будет хорошо.

В программе фестиваля было множество коллективов, которые с разной степенью условности можно было отнести к пост-панку. Как ни обидно это признавать,Interpol, герои книги „Meet me in the bathroom” (о возрождении рок-н-ролла в Нью-Йорке 2000-х), вживую из раза в раз демонстрируют седативное однообразие (впрочем, выглядя при этом невероятно стильно). Выступающие в том же жанре канадские провинциалы Preoccupations, к слову, намного менее модные, но были куда интереснее.

Самой милой из всех этих групп, возможно, были британские Sacred Paws. Это неопровержимо танцевальная, очень шармёрская и вполне креативная смесь пост-панка (в его не особо депрессивных изводах) и нигерийской популярной музыки highlife. Часть концерта вокалистка с барабанщицей играли сам-друг, часть -— уже полноценным квартетом. Певица Sacred Paws Рейчел Аггс, кстати, со сцены восторгалась увиденным ею ранее выступлением Дэвида Бирна (David Byrne).
И не зря: добрая половина его концерта состояла из песен Talking Heads. Другой ощутимый плюс: элементы костюмированного шоу с хореографией — в нем задействованы все 10+ музыкантов и сам Бирн. Выступление закончили „Burning down the house”, а на бис вышли с кавером на "Hell you talmbout” Жанель Монэ.

Экспериментальная музыка

Второй (после Бирна) акт спектакля на сцене Arena - явление в 2 часа ночи Fever Ray, проекта Карин Дрейер из шведского дуэта The Knife. Группа предстала в образе супергероинь с ироничными отсылками к комиксам Marvel и стимпанку. Это был захватывающий лесбо/бдсм-перфоманс — наблюдать не менее интересно, чем, например, смотреть сериал "Джессика Джонс".

Ben Frost, исландец австралийского происхождения, специализирующийся на гнетущей электронике (см., например, прошлогодний сериал “Dark”, к которому Фрост написал саундтрек), играл так же, как 5-8-10 лет назад: босоногая хореография с перетыканием проводов и, реже, гитарным аккомпанементом.

Аргентинская исполнительница Хуана Молина (Juana Molina), гитарист/клавишник и барабанщик, построила свое выступление на рассказе о том, как группа летела через Голландию, и авиакомпания потеряла всё их оборудование - что-то спешно нашли на месте, в Роскилле, не лучшего качества (но зрителям, кажется, было всё равно). В конце концов, Хуана выразительно пропела "fuck KLM, fuck AirFrance". Кстати, обратите внимание: Молина входит в Top10 лучших альбомов и синглов 2017 года.

Энергичное трио Tune-Yards под руководством зеленоволосой женщины Мэрил Гарбус виртуозно деконструировало арт-поп, афробит, хип-хоп и чёрта в ступе - получалось зажигательно.

Важная для отечественной музыки веха — выступление Kedr Livanskiy. Это первая российская артистка на Роскилле за последние 28 лет (в 1990 году на пике популярности "красной волны" были Gorky Park и ДДТ — впрочем, последние, видимо, до фестиваля не доехали). Яну Кедрину поставили на сцену Apollo в 7 вечера - неудачные время и место: на закрытой камерной сцене Gloria Kedr Livanskiy выглядела бы более органично - как, например, выступающие в похожем жанре "девушка и лэптоп" Laurel Halo и Kelly Lee Owens. Народу пришло совсем мало, особенно по сравнению с вышедшим сразу после рэпером Винсом Стейплсом, заполнившим собой каждый сантиметр площадки. Но Яну, кажется, ничего не смущало: она, улыбаясь, нон-стоп ставила трэки, пела - а когда сет закончился, просто повторила пару композиций. Судя по лицам и жестам звукорежиссеров, они уже собирались выносить артистку со сцены, но тут она, наконец, сказала „Hello from Russia”, спросила про счёт в матче Россия-Хорватия и ретировалась. "Спасибо болшой!", - крикнул кто-то из зрителей.

Нойз

При желании неплохую программу внутри фестивальной программы могли бы выкроить для себя любители эзотерических жанров мировой музыки,- например, японского нойза. Норвежский барабанщик Пол Нильссен-Лов (Paal Nilssen-Love) на роскильский фестиваль 2018 года подготовил аж три импровизационных состава: большой, бразильский и японский. В этот последний вошли, помимо прочих, харшнойз-легенда Pain Jerk и ветеран японского фриджаза Акира Саката (Akira Sakata), который помимо игры на саксофоне иногда изображал нечто вроде "кричания кикиморой". Общий результат нойз-джазового проекта оказался похожим на проекты лейбла Blötsch типа Black Vomit.

Японское трио Boris, пару лет назад выпустившее очередной альбом со старшим компатриотом Merzbow, предстало во всем величии и унынии, где последнее визуализировал Акита Масами, будто не понимающий, зачем он тут. За величие, в основном, отвечал барабанщик Ацуо, снабдивший концерт элементом травести-шоу. Merzbow же, время от времени отвлекающийся на diy-инструмент, похожий на ситар в стиле жэк-арта, так и простоял в углу с непроницаемым лицом. Свою батарею примочек и самодельных генераторов шума он выкатил совсем не зря. Хард-рок с харш-нойзом - сочетание не самое очевидное, однако даже без беруш было слышно, насколько это чудовищно громко и убийственно мощно.

Панк и хардкор

Панк-рока и хардкора в программе Роскилле было не очень много (для этого жанра в датской столице двумя неделями ранее проводят K-Town Hardcore Fest). В частности, в четверг сцену Gloria отдали под тематическую ночь, где свою неандертальскую энергию продемонстрировали хардкор-группа Nyt Liv и ещё пара копенгагенских коллективов (один, мелодичные панки Motorsav, незадолго до отыграл и на K-Town). Вся эта молодая викингская кровь выглядела и звучала куда убедительнее калифорнийских поп-панк дедушек Descendents, которые очень качественно и компетентно воспроизводили созданные ими в молодости хиты, а также новые песни. Но качественная музыка - возможно, из-за сравнительно раннего времени или сравнительной вялости аудитории -— не заставляла толпу бесноваться так, как, например, на полуночных Nyt Liv.
Другие американцы, Touché Amore, неожиданно оказались вовсе не угрюмыми мужиками, статично играющими свой пост-хардкор про депрессию и смерть: вокалист/скример Джереми Болм без устали, как-то очень нервно носился по сцене, между номерами превознося игравший часом ранее по соседству коллектив Dead Cross. По силе воздействия это похоже на концерты Protomartyr или Idles — тоже игравших на сцене Pavilion соответственно два года и год назад.

Рэгги, дансхолл, urban

Есть подозрение, что ямайский рэгги-певец Пабло Мозес (Pablo Moses), ещё в середине 1970-ых записывавшийся у Ли Скрэтч Перри, был удостоен чести выступить именно на Orange Stage в ознаменование годовщины концерта Марли. Ветеран исполнил очень качественный сет совершенно стандартного рутс-рэгги.

А вот лондонская исполнительница Стеффлон Дон (Stefflon Don) представила гораздо более современную форму ямайской популярной музыки — бешеный, страшно самоуверенный и убедительный микс дансхолла, грайма (песню “Ding-A-Ling” она записала дуэтом со Skepta) и ганста-рэпа. Приветы рэгги-классике (трек “Tight Nooki” построен на риддиме Bam Bam). Очень яркий образ самой певицы, чёткая хореография и крепкая харизма.
Стеффлон Дон выступала на сравнительной небольшой фестивальной сцене Apollo, на которой пару лет назад, например, играл Stormzy С тех пор его дебютный альбом побывал на вершине британских чартов, а сам исполнитель дорос до большой, звёздной сцены Arena. Он по-прежнему выступал очень просто - вот он сам в белой футболке, вот его диджей, вот экран с хэштэгом #Merky — и держал толпу в своей власти лишь музыкой (и, конечно, словом).
В ночь с субботы на воскресенье программу Arenа с блеском завершили американцы Anderson .Paak & The Free Nationals. "У нас были фиговые концерты, на которые мало кто приходил, а сейчас мы чувствуем себя рок-звёздами", — сказал Андерсон .Паак, невысокий р'н'б-певец/барабанщик в полосатом лонгсливе и гольфах. Перед сценой Arena образовалась огромная толпа: это последний концерт фестиваля (не считая дискотеки Майка Скиннера и Murkage на Apollo), и сюда пришли все выжившие. Замечательная кода - страстная, нежная, как датская погода в эти дни.

Моральная паника

Одной из значительных тем программы фестиваля была защита личных данных в современном цифровом мире. Во многом именно этой теме было посвящено первое европейское выступление американской активистки Челси Мэннинг, речь которой на сцене Gloria стала самым заметным из немузыкальных событий. В художественной программе тему отразили датские художники Lysbid, инсталляция которых “Personalized Gelatinized” включала обмен личных данных посетителей на алкоголь.

Озабоченность защитой частной жизни в итоге вылилась в курьёз. В соцсетях распространились слухи о том, что сенсоры, которые следят за тем, занята кабинка уборной или нет, якобы являются камерами, установленными для слежки за посетителями.
Организаторы фестиваля выпустили официальное опровержение, но это не помогло, и более 200 сенсоров, каждый из которых стоил по 3000 датских крон (около 30 тысяч рублей), пали жертвами в неравной борьбе с человеческой глупостью.

Наконец, значительная часть арт-программы Роскилле была посвящена Дональду Трампу. В зоне граффити кто-то из художников изобразил президента США в виде спрута, размахивающего флажками России и Северной Кореи. А напротив сцены Orange возвели четыре гигантские панели — “Equality walls” — символизирующие стену, которую Трамп планирует возвести между США и Мексикой.
Roskilde продолжает отражать жизнь во всем ее многообразии.