ANATOMIE BOUSCULAIRE  "Рок во Франции только начинается"

Французские гранжеры и дебоширы Anatomie Bousculaire ошеломительно быстро завоевывают сердца зрителей во всех уголках Европы. И собираются проделать этот же фокус и в России. За несколько дней до первых концертов Anatomie Bousculaire в Москве и Питере, Звуки встретились с Сесиль, Энджи и Алис, чтобы прояснить темные моменты биографии группы и поговорить о том, что же случилось с рок-музыкой во Франции.

Звуки: Вы планировали приехать с концертом в Питер 2 года назад. И в самый последний момент отказались.
Алис: Признаюсь честно – мы банально зассали. В Москве тогда очень жестко разогнали гей-парад. И мы получили очень много мейлов от разных правозащитных организаций, они нас предупреждали, что это не лучший момент для концертов в России. И мы сами как-то рассудили, что если мы куда едем, то играть музыку, а не бороться за свою жизнь и безопасность. Но мы очень рады, что у нас, наконец, появилась возможность сыграть в Питере и Москве. Россия для нас – это далеко. Очень далеко. Даже если она рядом.

Звуки: Давайте теперь о вас. Первый вопрос, который возникает при прочтении вашей биографии на вашем сайте – как именно вы встретились. Каким таким чудесным образом игрок в волейбол превращается в игрока на ударных?
Сесиль: Это все очень просто. Мы встретились в клубе, на странной такой вечеринке, нет, не бдсм, но в костюмах, знаешь, типа Хеллоуина. У меня был такой год загульный, и Алис просто со мной заговорила, и мы быстро поняли, что с этого момента у нас начинается другая жизнь. Очень позитивное ощущение, мне тогда это было очень нужно.
Алис: Сесиль и Энджи уже давно мечтали о музыкальной карьере, группе и всяком прочем. Вопрос, что бы мы могли все вместе делать, мы решили моментально.

Звуки: Ну они-то были уже музыкантами, а ты занималась какими-то другими вещами. Как ударные-то случились?
Алис: Мне это показалось подходящим. Это физическая работа, математика своего рода, все как я люблю. Про музыку я вообще ничего не знала, но вот подумала, что играть на ударных смогу.
Сесиль: Нам многие говорили, что это безумие, но мы же были зеленые совсем, не обращали внимания. И мы с Энджи не хотели замыкаться внутри наших родственных отношений, мы и так слишком близкие друг другу люди, это было бы тяжело. Нам просто необходим был кто-то со стороны, внешний, но кто бы идеально нас понимал.

Звуки: Дальше у вас более-менее прозрачно: репетиции в гараже, запись демок. И вот эта премия Los Angeles Music Award. Скажите, вы придумали эту историю, что вы до сих пор не в курсе, кто именно оплатил регистрационный взнос на участие? Или вы на самом деле не знаете?
Сесиль: Да, они нам дали премию за нашу первую песню, которую мы записали. И мы это не придумали, на самом деле понятия не имеем, кто это заплатил этот взнос. Хотя не скрою, мы сейчас этому человеку очень благодарны. Это же для нас было совершенной неожиданностью. Мы уведомление о победе чуть не удалили как спам.

Звуки: А почему не произошло вашего дальнейшего продвижения в Штатах и Канаде? Получение такого приза вообще-то это подразумевает.
Сесиль: Это Штаты, Лос-Анджелес, а мы в Европе. Наши местные СМИ не очень-то в курсе, что там происходит, все очень зациклены на внутренней ситуации. И мы сами сейчас больше заинтересованы в том, что здесь у нас. Ты же понимаешь, промоушном на других континентах нужно заниматься очень плотно, нужно лететь туда, разговаривать. Нет, у нас тут работа, музыка и куча всего. Конечно, мы получили некий сигнал, что да, мы на верном пути, стимул продолжать все свои безумства. Когда-нибудь потом, когда вырастем, вернемся к этому вопросу.

Звуки: Первый ваш концерт кто-нибудь из вас сейчас вспомнит?
Сесиль: Ну еще бы. В клубе Pulp, сейчас он уже закрыт, а в 2003 был отличной площадкой для небольших таких гигов, как наш. Очень правильная публика там собиралась. Сыграли тогда две песни перед панками такими кондовыми. Было забавно. После этого еще на полгода заперлись на базе репетиционной, и только после этого еще раз рискнули на сцену выйти.

Звуки: Вы уже тогда выступали максимально открыто в отношении своей сексуальности?
Сесиль: А зачем врать людям? Мы откровенно говорим о том, кто мы такие. Что мы за люди, в текстах у нас много о наших чувствах и отношениях. Если нас в прессе клеймят "лесбийской группой", это не может быть нашей проблемой. Мы – рок-группа. Это во-первых и основных. А то с кем мы спим – это конечно любопытный факт, но к музыке нашей отношения не имеет. Да, мы любим говорить про то, что нам нравится. Ну вот нам нравятся девушки. Ну и что? Главное - быть собой, без лжи. Другое дело, что мы много участвуем во всевозможных акциях за права геев.

Звуки: Понятно, что именно вы выигрываете от такой принципиально открытой позиции, а что именно вы теряете от этого?
Сесиль: Понятия не имеем. И не интересуемся этим. Много артистов, которые лгут об этом, они становятся популярными, они безопасны для консервативного общества, в них нет протеста. Мы этой дорогой идти не хотим. Может быть, у такого пути есть преимущества, но нам легче их игнорировать и жить в мире с собой.

Звуки: Во Франции очень много музыки, разной и интересной, но словосочетание "французский рок" звучит сейчас больше как анекдот. Или что-то совсем уж необычное. Мне вообще казалось, что такого в природе не существует. С вашим бэкграундом вы играть могли вообще все что угодно. Как вас занесло в рок-н-ролл?
Сесиль: Рок во Франции только-только начинается, нашим поколением. Мы фактически выросли на американском и английском роке, а к нашим предшественникам это все труднее попадало.
Алис: Сейчас все больше наших рокеров предпочитают петь на английском. Понятно почему. Французский язык под рок не очень-то приспособлен. Но Сесиль много лет пишет тексты, они вроде бы неплохо укладываются в песни. Пока справляемся с задачей.
Сесиль: Если бы я знала английский лучше, я бы писала бы больше на нем. Мне он нравится как средство выражения. Но живем то мы во Франции. И мне важно быть понятой и понятной. Петь рок на французском – это настоящий вызов сообществу потому, что да, ты права, французский рок сейчас – скорее нонсенс.

Звуки: Этот очевидный вывод напрашивается сам собой на вторых 15 минутах прослушивания любой молодой рок-банды из Франции, вот такой как вы. Объясните мне, что случилось с головой у французских музыкантов? Почему почти все это звучит как одно большое канадское занудство?
Сесиль: О, это я отвечу, важный вопрос для нас. Ты говоришь о сетях типа MySpace? Это больше как сеть общения. Да, она дает общее представление об уровне музыки. Тот список друзей, который у нас выведен – это наша семья, мы их не судим, не хотим даже об этом думать. Это люди, с которыми ты пьешь за свой день рождения. Да, во Франции сейчас все не очень хорошо с музыкой. Вот мы и стараемся как-то что-то сделать, чтобы было лучше.

Звуки: В мае у вас вышел ваш первый диск. Вы получили хорошее распространение по магазинам. Выпустили вы его сами, на собственном лейбле. И это в ситуации, когда рынок музыкальных носителей стремительно загибается. Вы сами понимаете, что диск никогда не продадите?

Энджи: Мы хотели выпустить нашу пластинку. В кризис ни один мейджор не подпишется выпускать независимых артистов и альтернативщиков. Мы это очень хорошо понимали. И сделали все сами. Мы – сами себе хозяева. Не продадим, ну и черт с ним. Но первый принт хорошо расходится на концертах.

Звуки: А про альтернативные способы распространения вашей музыки вы думали?
Сесиль: Думали и даже запустили продажу файлов через амазон и тому подобные сайты. И мы даже не против пиратства. Мы даже на него надеемся. Нам хочется, чтобы диск так или иначе, но широко разошелся. Иллюзий насчет продаж у нас нет. А люди должны иметь право на нашу музыку в их сердцах, ну должны!!

Звуки: Вы играете в Guitar Hero?
Сесиль: Нет. Я играю на гитаре. Мне этого достаточно.

Anatomie Bousculaire
Санкт-Петербург, клуб "А2"
19 декабря

Москва, клуб "Билингва"
20 декабря