ФЕСТИВАЛЬ  Дневник Roskilde-2008

"Я всегда мечтала побывать на этом фестивале. Сейчас мне 32 года, и вот я впервые тут", - на хорошем русском языке рассказывает Андреа, дочь шведского посла в республиках Южного Кавказа, с которой мы случайно познакомились после концерта Liars - а в данный момент минуем в ночи большую сцену Orange, куда десятки тысяч людей пришли послушать стадионных электронщиков Chemical Brothers. "А вы здесь впервые?" - интересуется она после того, как я, заорав "знаю эту песню! my finger is on the button!", начинаю тихо приплясывать.
Нет, это мой четвертый Roskilde Festival, в общей сложности я провела на нем 16 дней, и очередной год для меня уже немыслим без музыкального хэппенинга в первой столице Дании.
Репортажи былых лет можно найти в архиве Звуков: Roskilde'05; Roskilde'06 (в 4-х экземплярах: 1, 2, 3, 4); Roskilde'07 (здесь и здесь). Новая глава называется "Roskilde-2008" - чтобы она выглядела живей и наглядней, я снабжу ее любительскими фотками: про людей, про музыку и про ясное солнечное небо "лучшего фестиваля в мире" (копирайт Нила Янга).
Если бы в этом году я поехала не по журналистской аккредитации - то мое запястье выглядело бы точь-в-точь как у этой девушки.
Но на этот раз мои руки выглядят так. Пластиковый браслет некомфортен - зато дает ощутимые преимущества: когда нужно быстро попасть со сцены Orange на сцену Arena - проход бэкстейдж экономит драгоценные минуты.
Кстати, "засценное" пространство тянет на отдельный фестиваль - по количеству людей (волонтеры, журналисты, изредка музыканты и прочий люд) так и вовсе два петербургских Стереолета получаются. Расположен бэкстейдж аккурат за Orange. Бесплатный чай для волонтеров (их на Роскильде 25 тысяч: теоретически, на каждого приходится примерно по 3 зрителя с купленными билетами) всяким там журналистам нельзя пить - но кого это смущает?

Первым делом идем посмотреть на новомодную уэльскую поп-звездочку Duffy - однако Арена уже забита под завязку, да так, что невозможно подобраться даже к большим экранам, на которых транслируется сценическое действо. Поскольку слушать "вслепую" белокурую протеже Бернарда Батлера скучно, мы перебираемся к маленькой сцене Pavilion, где вот-вот начнут играть высокопарные копенгагенцы Choir of Young Believers. На самом деле, я долго выбирала между ними и местной знаменитостью, крунером с Фарерских островов Teitur, который открывал в тот день Orange; но всего 5 песен, выложенных на myspace, покорили настолько, что я отбросила лишние сомнения еще до того, как села в самолет на Копенгаген. Choir of Young Believers играют духоподъемно-душещипательный инди-поп на английском языке (в текстах песен они меланхолично рефлексируют: should I kiss or break your neck?), красиво аранжированный - с разнообразными струнными виньетками; их дебютный альбом выйдет только в сентябре. На сцене, помимо братьев со сложной фамилией Макригианнис и обязательной ритм-секции, целый мини-оркестр: две ударные установки, трубач и девичья струнная секция (виолончель со скрипкой).
Посмотреть на земляков пришло, пожалуй, даже больше народу, чем парой дней позже на Liars.
Ну 'Хор' и расстарался: играют чистенько, душевно; Яннис, лидер бородатый их, правда, не то чтобы харизматичен - зато песни пишет славные, такие и в одиночку под гитару, без двух барабанов, не зазорно играть.

Перемещаемся в Odeon на отшибе фестиваля: там, прямиком с другого края Атлантики, психоделические хиппи-рейверы, ранее известные под скучным именем The Management, а ныне широко прославившиеся как M.G.M.T. Эндрю в дурацкой бандане и Бен в дурацких шортах. Звук на M.G.M.T. почему-то не ахти (нечастое здесь явление); играет группа ровно и бесстрастно; патетичные медляки "The Youth" и "Pieces of What" и вовсе звучат тускло. Публика, явно пребывая в состоянии ажитации (еще бы: дебютный альбом процентов на 70 чудо как хорош), бодрым хором пропевает синтетический проигрыш в "Time to Pretend": и не менее бодро начинает сваливать сразу по окончании хита. А зря: по-настоящему M.G.M.T. разворачиваются на последней "Kids" (это моя любимая у них песня; качеством интонирования она напоминает шведский электро-дуэт The Knife). Для начала Эндрю облачается в психо-пончо с блестками - и снимает темные очки: Вообще-то, если верить youtube, к моменту "Kids" дуэт иной раз набирается настолько, что вылезает петь в толпу, плечом к плечу, в обнимку со зрителями. На Роскильде такие финты не поощряются; мы так и взираем на M.G.M.T. снизу вверх - и все равно получается убойное действо.

Ну и, наконец, абсолютный хайлайт первого дня Roskilde - группа, та-дам, фанфары, Radiohead: на которую я иду исключительно потому что а) популярные шведские тру-рокеры The Hellacopters, даже и с прощальной гастролью, выступающие одновременно на Арене, нравятся мне еще меньше; 2) как-то глупо лишать себя возможности после говорить знакомым: ну видел я ваш радиохед, ничего такого. За пару минут до начала концерта обнаруживаем, что над Orange хулигански подвесили уточку.

На самом деле, придется признать: фантастическое по красоте двухчасовое действо. Звук - чистый и сильный, как ключевой родник в дремучем лесу; никогда такой не слышала. Песни - эдакий бест оф с вкраплениями новья из "In Rainbows": даже я узнаю почти всё - и у меня начинает кружиться голова, можно закрыть глаза и впасть в транс, настолько хорошо. Том Йорк исполняет инопланетные танцы: его плавные пассы руками завораживают - рядом неистовствует худой гений Джонни Гринвуд. На "Faust Arp" они остаются на сцене вдвоем - и играют уже как будто друг другу, интим.
Orange увешан какими-то стеклянными сталактитами; они переливаются разными цветами - и особенно эффектно выглядят, когда над Radiohead сгущается полночь. Картинка на двух больших экранах по бокам от сцены (еще один висит непосредственно на заднике) поделена на 6 квадратов - и транслирует концерт в ч/б цвете; тоже очень красиво. Т.о. Radiohead как-то очень запросто воплощают в жизнь ДДТ-шный лозунг "наполним небо добротой" - несмотря на то, что песни у них, понятно, не самые добрые да бодрые. Завершается этот, без скидок, шедевральный концерт упоенным хоровым синг-элонгом "Karma Police". Я их как заново полюбила.

..Забыла заглянуть на предпоследнюю страничку фестивальной программки - там, особняком, расписание самой маленькой сцены Lounge, где выступают преимущественно датские артисты. Поэтому теперь (второй день фестиваля, ближе к часу дня) еду и нервничаю: успею ли на Jomi Massage? Дородная блондинка Йоми известна по "датским Sonic Youth" Speaker Bite Me, но ее сольное творчество (между нелюбимыми мной Пи Джей Харви и Бьорк плюс любимая Сэнди Диллон на той же завалинке) нравится мне больше.
Успеваю на вторую половину концерта: Йоми, что твоя примадонна, восседает на стуле в окружении преданного бэнда и поет слегка истеричные бабские блюзы - время от времени срывая ноты настолько пронзительные, что дух захватывает. Лаунж переполнен местным населением; женщине в черном аплодируют неистово.
После идем в Odeon, смотреть еще одну девицу Kate Nash (в этом году Roskilde эмансипирован до нельзя: количество поющих женщин бьет рекорды). Кейт - согласно совокупному мнению муз.критиков (с которым сама артистка яро не согласна) - эдакий Робби Уильямс в юбке. На местном ТВ, кстати, настырно крутят рекламу альбома юной дебютантки из Великобритании. Кейт, похоже, невесело; это и местная "Orange Press" на следующий день отметила. Как-то очень буднично, разве только чередуя клавиши с гитарой, Кейт поет свои замечательные песни - заметно раскочегарившись только к "Mariella".

Ну, мы сразу после нее уходим; и от нечего делать забредаем в Pavilion, где анонсированы некие немецкие пере-Mew/недо-Muse - Polarkreis 18. На сцену как раз выходят гейского вида мужики в белом (особенно уморительно в этом контексте выглядит плотненький бритый басист) - ну а вслед за ними появляется карикатура на Илью Лагутенко, с улыбкой до ушей (почти в буквальном смысле) - вокалист. Вряд ли комический эффект - это то, чего добивались Polarkreis 18; но когда они танцуют - меня трясет от хохота. А поп-музыка у них, к слову, вполне сносная и даже, к чести их будет сказано, ближе к Mew, нежели к Muse.
Тогда мы возвращаемся в Odeon, где настраивается гитарист исландского барда Мугисона (Mugison) - он к всеобщей радости, исполняет какие-то блюзы. Тут меня одолевает ностальгия: несколько лет назад я уже видела Мугисона на том же Роскильде - только в Павильоне; он тогда играл все больше соло - и, согласно моим воспоминаниям, был похож "на спятившего Тома Уэйтса". Народу, кстати, пришло в Павильон - кот наплакал. Сегодня третья по размеру сцена Odeon забита; над толпой гордо реет флаг Исландии (на Роскильде вообще принято ходить на концерты чуть ли не диаспорами), а также: надувной Вини-Пух. Понурый.
За отчетные годы бывший исландский рыбак оброс бэндом; кажется, обуржуазел; стал безнадежно блюзовым; наконец, обзавелся дурацкой красной рубашкой. Короче, концерт вышел - по-хорошему олдовый и мега-драйвовый. В кульминации Орнелиус Гумунсон (настоящее имя Мугисона) заставляет народ хором спеть "singing-swinging-singing the blues" - скандинавы с задачей замечательно справляются.

Мастера подрывного нео-соула, знаменитый фрик-дуэт Gnarls Barkley плюс наемный бэнд тем временем собрали вполне себе аншлаг на Orange. Усталые волонтеры пытаются не пускать страждущих под сцену - там и так густо; но оцепление некрепкое - поэтому пока одному объясняют, почему под сцену ходить нельзя - десять без зазрения совести прорываются. Ну и мы с ними. "И кто из них Баркли?" - спрашивает подруга, разглядывая странную парочку, Danger Mouse за фоно и круглобокий Cee-Lo Green на вокале. "Как много отличных сисек!" - говорит фестивалю Cee-Lo (он вообще очень много говорит - на двоих хватает). По слухам, (мы из-за Мугисона не успели к началу) Gnarls Barkley пели кавер на радиохедовскую "Reckoner" - подхалимаж чистой воды! И все равно после "Crazy" пространство перед сценой заметно редеет. А зря: отличные соул-танцы под палящим солнцем.
Попсовый французский дуэт AaRON, к сожалению, отменили, так что мы успеваем походить по фестивальной барахолке. В этом году особенно много вещей, которые хочется купить - и особенно мало крон в кармане. На барахолке можно найти все что угодно, даже Чужого.
И тут я впервые попадаю на сцену под названием Astoria - там должны выступать американские абстракционисты Sunburned Hand of the Man. Накануне приятель, который видел их в Амстердаме что ли, прислал смс: "чистый эксперимент, музыки нет, но смотреть интересно". Я удобно устраиваюсь на деревянных ступенях Астории, готовясь, как говорится, "втыкать в искусство". И тут они анонсируют: будем, мол, играть саундтрек к фильму Айры Коэна "The Invasion of Thunderbolt Pagoda". У меня, надо заметить, есть это редкое произведение на dvd - "The Invasion:" был снят в конце 60-х, считается чуть ли не первым психоделическим фильмом. После выступления Sunburned Hand of the Man мне захотелось его пересмотреть.

На большом экране показывают вышеупомянутый наркоманский шедевр; Sunburned играют музыку, лишенную структуры, аморфную, как ускользающий утренний сон; совершают странные, как будто ритуальные движения с рогатиной и гипсовым бюстом. По окончании саундтрека "new weird Americans" играют еще одну длиннющую композицию: похоже, этих очень добрых, по виду, людей не смущает, что они уже распугали почти всю публику; а на полу в конвульсиях бьется какая-то полоумная девица. Оторваться от этого странного перфоманса решительно невозможно.

Перемещаясь из Астории к Арене, где играют Mogwai, застаем примерно такое зрелище:
Это народ занимает места на кейвовских Grinderman; парень в полушпагате занял, полагаю, на двоих; к сожалению, в кадр не попал другой, рядом - он раскорячился настолько виртуозно, что, сведи он ноги обратно, в первую позицию, на освободившемся пространстве уместятся еще человека четыре. Над сценой висят телеэкраны - на концерте они будут выполнять ту же функцию, что и вчерашние "сталактиты" на Radiohead. Рядом преспокойно спит девушка.
Mogwai напоминают разом весь пост-рок, которым я успела досыта насладиться в этом году, от Mono до Explosions in the Sky (имеются в виду "лайвы", конечно же). Торжественно и загадочно хоронят мир - мы уходим как раз в тот момент, когда эта гладь взрывается апокалиптичным боем гитар.

А публика тем временем заполоняет пространство перед Orange и нетерпеливо горланит "Get It On!". Немного странно, что Ник Кейв, выпустив в этом году отличный альбом вместе с The Bad Seeds, - предпочитает "чесать" по фестивалям в составе прошлогоднего Grinderman. Однако, как выясняется чуть позже, Кейв способен сотворить грандиозное рок-шоу в любом контексте - хоть бы даже и соло! Появляется в красном пиджаке (говорит: спер его у Майкла Джексона) и, ясное дело, одной из первых поет "Get It On". Рядом беснуется чуточку инфернальный бородач Уоррен Эллис; на нем - струнно-перкуссионно-бэквокальные функции.
Мужская половина фестиваля настолько интенсивно подпевает "No Pussy Blues" (блюз отсутствия женщины), что мой приятель позже со смехом замечает: видимо, мол, для датчан это наболевшее. Долговязый Кейв неустанно тыкает пальцем в толпу; и настолько подвижен, что "заловить" его объективом - задача почти непосильная. Grinderman уходят, но народ почти истерично требует продолжения. Тогда они возвращаются - и Кейв обещает исполнить песню The Bad Seeds ("по крайней мере, мы постараемся"). Кривовато и неказисто звучит "Tupelo", после этого Grinderman решают не рисковать репутацией и уходят окончательно.

Перед тем, как покинуть фестиваль, мы еще заходим на поп-искусников Goldfrapp, которые играют на Арене. И будто оказываемся в лесной сказке: музыканты, напоминающие то ли хиппи, то ли эльфов-таксидермистов; сама поп-дива Элисон Голдфрапп в розовом атласе, будто бы даже легкомысленном пеньюаре ("Это же Пугачева в молодости!" - замечает мой приятель); какие-то чучела птиц и искусственные цветы.
На выходе с фестиваля застаем еще один потрясающий импровизационный "концерт": молодые люди окружили мусорный контейнер (один даже забрался на него) - и что есть мочи выбивают ритм.

Суббота начинается с классики. Не то чтобы типичное зрелище для Роскильде: симфонический оркестр Тиволи играет Пярта и Стравинского. Пока подходим к Арене - объясняю подруге значение слов "open mind" применительно к музыке. А тут как раз наглядная иллюстрация: потрепанные люди из кэмпинга, которые вечером наверняка пойдут смотреть какой-нибудь Judas Priest - стоят и, раскрыв рты, внимают; время от времени оборачиваясь на заскучавших соседей "шшш!"
Дирижер и солист, белокурый скрипач - оба молодые.
Играют Шостаковича со Стравинским - это, кажется, единственные мои соотечественники (за исключением "Звезды по имени солнце" в исполнении разухабистых молдаван Zdob Si Zdub), которых я слышу на Роскильде за 4 года паломничества. Играют Пярта; играют - чтобы раззадорить неакадемичную публику - "Вестсайдскую историю". Дирижер, а-ля настоящая рок-звезда, непринужденно общается с залом, популярно рассказывая, кто такой Арво Пярт - и что это за животное Жар-Птица; а потом говорит "заткнитесь! И слушайте".
Оркестр, кажется, чувствует себя не в своей тарелке (арене); музыканты смущены - но постоянно смеются. Еще бы! В зале находятся наши старые знакомцы: инопланетянин, совершающий сексуальный акт с улыбающейся коровой. (Эту инсталляцию постояльцы Роскильде наблюдают не первый год; у нас с ее авторами вкусы весьма схожи - так что инопланетянина с коровой я еще не раз за фестиваль увижу.)

Акустика Арены для академичной музыки решительно не подходит; "да и оркестр не самый лучший", - заявляет мне подруга с классическим муз.образованием. Но сам факт! Аншлаг, оркестр зовут на бис. Кстати, на потолке Арены замечаю сложенную из надувных параллелограммов женскую скульптуру.

Потом мы пытаемся прорваться в Odeon, где играет знаменитейший шведский сингер-сонграйтер Jose Gonzales, но терпим фиаско: народу - не продохнуть и решительно не протолкнуться; на сцене никого не видать - и только откуда-то из глубины Одеона раздается печальная песнь. Идем в Лаунж; там людей почти нет - зато играет Erik Levander, шведский архитектор и по совместительству электронщик, сотрудничающий с шикарными Efterklang (о них ниже). Эрик достает из лэптопа свои минималистские, похрустывающие произведения; к нему присоединяется некто - наигрывая клавишные кружева, а Эрик оставляет лэптоп и дудит в кларнет. Красиво.

А нам уже пора идти в Асторию - занимать места на тот самый датский Efterklang. Очень вовремя! В Астории яблоку негде упасть - и тогда я, с отчаянным криком "хочу увидеть их рядом!" начинаю, едва ли не впервые в жизни, нагло расталкивать красивых датских мальчиков впереди. Концерт почему-то задерживают почти на полчаса; время от времени выходит конферансье и просит зрителей позаботиться друг о друге: "посмотрите на своего соседа, спросите, все ли с ним в порядке". '"Юлька, are you ok?" - со смехом вопрошает моя подруга. Но многим не до смеха: не выдержав духоты, люди начинают протискиваться назад, к воздуху. Инопланетянин с коровой уныло повисли над залом. Наконец, Efterklang выходят: группа - в белых костюмах (вспоминаю вчерашних Polarkreis 18; на следующий день Bob Hund - тоже в белом; похоже, ныне это модный цвет, вот только стирального порошка на него не оберешься), "чернорабочие" (на "бэках", дуделках и раскидывании гигантских бумажных самолетиков) - в красном.
Я, надо признаться, очень люблю "Parades", прошлогодний альбом Efterklang (своих исландских конкурентов Sigur Ros в музыкальном плане датчане точно и прочно обошли). И радуюсь тому, что вживую это театрализованное действо в исполнении мини-оркестра пост-симфо-фолк-индитроники оказывается настолько потрясающим в своем "специальном", нарочитом инфантилизме. Сложно звучит? Вживую все просто, как многое гениальное.

После спектакля в Астории идем в Павильон, на андеграундных хип-хоп канадцев Cadence Weapon ("канадский ответ Dizzee Rascal" - как гласит Интернет-энциклопедия AMG). Оказывается, их двое: бледнолицый диджей в маске Человека-Паука (на фото он ее уже снял) и невероятно прыгучий темнокожий рэппер, который, собственно, и есть CW. Последний слегка агрессивно тормошит публику; вылезает к первым рядам; использует нехитрый набор приемов (jump! jump! jump! clap your hands). Провокатор.
В конце концов, к всеобщему возмущению, замечает: я, мол, неделю назад на Гластонбэри выступал - там было гораздо больше флагов! (полотнищ в Павильоне, и правда, всего 2) Ну и щедро ссужает собственный флаг Канады первому попавшемуся. После концерта я случайно обнаружила счастливого обладателя.

Поскольку заняться особо нечем - идем к Оранжевой кожуре, на заслуженных металлистов Judas Priest. Заклепанного в кожаный плащ Роба Хэлфорда крупным планом транслируют экраны; от сцены за версту (на расстоянии которой мы, собственно, и оказываемся) несет семидесятыми. Ложимся на траву и, под музыку милых архаичных упырей, разглядываем ясное небо Роскильде.
У нас есть еще минут 20, чтобы посмотреть на The Notwist. Начитавшись рецензий на живые выступления немцев, понимаю, что ничего сногсшибательного от группы ожидать не стоит; тем не менее, по пути в Асторию (оттуда тоже прекрасно слышно Judas Priest, чтоб его!) просвещаю подругу на предмет того, что Notwist - это то, из чего отчасти растут уши у Efterklang. Дабы пиетет был. Все так и есть: на сцену выходят смурные мужики в очечках и, уставившись в пол, начинают играть.
Они больше похожи не на изобретателей стиля "индитроника" - но на профессоров Массачусетского технологического института. Впрочем, вкрадчиво, не спеша - их музыка живьем полна хрупкого обаяния. Очень жаль, что вскоре приходится покинуть концерт.

Всё остальное было прелюдией, замечательной силы интродукцией к тому, что мне предстоит увидеть в 21-00 на Арене: ирландские поп-шумовики My Bloody Valentine - вместе спустя более десятка лет. Вместе и не вместе. Я очень боялась, что с ними получится так же, как с прошлогодним реюнионом Jesus & Mary Chain: когда со сцены обдавало отчуждением. Так и выходит, но на этот раз отчуждение - как часть грандиозного монолитного музыкального паззла, который MBV складывают на наших глазах.
Выходит конферансье - и советует приготовить беруши. О чорт! Я не позаботилась о них заранее - и теперь рискую остаться без слуха. MBV начинают с "I Only Said" и люди, выйдя из благоговейного оцепенения, плавно раскачиваются. Большинство из нас - тех, кто стоит сейчас в первых рядах, под стол пешком ходили, когда легендарный альбом "Loveless" был записан - и тем важнее настоящий момент. Будто исторические гобелены оживают в 3D-формате. Вокруг меня все улыбаются и обнимаются. Хмурые только сами MBV: Кевин Шилдс и Билинда Батчер стоят по разным краям сцены - с моей позиции отчетливо видно исключительно Шилдса; в клубах сценического тумана он похож на Оскара Уайльда.
Благодаря живым выступлениям MBV в конце 80-х появился термин "шугейзинг" (перед концертом показываю подруге, как это: очи долу, тереблю воздушную гитару). Спустя полчаса я впервые слышу вживую, понимаю - что такое настоящая "стена звука"; кажется, что к ней можно прикоснуться - осязать звук. В конце MBV хорошенько прикладывают нас об эту стену, учиняя, в рамках "You Made Me Realise", 20 минут бескомпромиссного "белого шума". Я вожделею беруши, прикладываю ладони к ушам - руки быстро устают; иные, нестойкие, не выдержав - уходят из первых рядов. Кажется, что это длится вечность - затем, измучив нас арт-террором, Шилдс Сотоварищи удаляются. Катарсис через боль, почти физическую боль. За весь концерт они не сказали публике ни слова. 'За что они вас так ненавидят?' - спрашивает у меня подруга, которая ушла слушать MBV на безопасном расстоянии. Не знаю, но этот концерт - одно из главных переживаний моей жизни.

На Роскильде, тем временем, наводит благость канадская легендища Нил Янг. Помнится, в преддверии фестиваля на профильном форуме жутко негодовали: как можно было поставить его почти одновременно с My Bloody Valentine?! К сожалению, после MBV слушать Нила Янга решительно не хочется; даже несмотря на соблазн хвастать после - "видела, мол, в этом году двух столпов, грандов - Боба Дилана и этого, из саундтрека к джармушевскому "Мертвецу"". Тем более, хайлайт мы уже пропустили. Согласно показаниям моего приятеля, Янг поначалу как-то пел-пел, без лишних слов в адрес многотысячной аудитории, и так песни четыре. А потом неожиданно воодушевился и заявил дословно следующее: "Roskilde rocks! The best festival in the world". На месте организаторов Роскильде я бы сначала офигела, а потом взяла эту фразу эпиграфом к следующему фестивалю.

Танцы-танцы, нам они сейчас очень нужны. Поэтому мы идем в Cosmopol, где зависает над клавишами двух лэптопов человек-группа (вернее, много, очень много групп!) Girl Talk. Тут всё предсказуемо: народ пляшет под виртуозные нарезки из смутно знакомых мелодий и ритмов - причем, не только на танцполе, но и на сцене, рискуя смести Грегга Джиллиса со всеми его компьютерами к едрене фене. "Теперь я знаю, какая музыка будет играть на моей свадьбе!" - говорит мне подруга.
Устав от плясок, перебегаем в соседний Павильон - и там, в преддверии Liars, уже в полукоматозном состоянии распластываемся под сценой, благо народу на "пожалуй, лучшую рок-группу нулевых годов" пришло - смех. "Когда увидишь на сцене высокого парня, похожего на вчерашнего Кейва, - разбуди меня," - умоляю подругу. В мае я была на концерте Liars в Петербурге - и после этого дала себе слово увидеть их еще раз. И правильно. Как бы ни был хорош концерт в клубе А2 - то, что Liars учудили в Павильоне, раз в пять круче.
Ангус Эндрю с тех пор как будто постригся - или волосы уложил аккуратно; эдакий полоумный пижон. В, какая неожиданность, белом. Он интересуется у публики, видел ли кто-нибудь Radiohead (в этом году Liars разогревали их в американском турне); народ безмолвствует. "Я хочу кое-что сказать тебе, Роскильде: ААААА!!!" - Ангус Эндрю почти проглатывает микрофон.
Гитарист Аарон Хемфилл, тем временем, жаждет поделиться с публикой пивом - и вываливается с несчастной баночкой в толпу; волонтеры, похоже, пребывают в некотором замешательстве, но вынимают Аарона обратно. Ближе к экватору концерта Liars методично раздалбывают аппаратуру. Один из микрофонов уже умер - но Ангус Эндрю неумолимо продолжает шоу. Они играют чуть больше часа - и, похоже, хотят еще. Да только кто им, раздолбаям, позволит.

На следующий день я просыпаюсь простуженная. До вечера в Роскильде делать нечего - поэтому мы гуляем по Копенгагену. Там как раз происходит их знаменитый джазовый фестиваль. Недалеко от вокзала смонтировали сцену - вот-вот начнется концерт. Кстати, абсолютно бесплатный. Во второй половине дня все же добираюсь до фестиваля. На Оранже как раз играет трэш-метал Slayer; черной злобой обдает даже бэкстейдж - вчерашние Judas Priest по сравнению с ними просто котята. Кстати о кошках. В Одеоне выступает моя любимая инди-женщина Шон Маршалл ака Cat Power со своим бэндом. Я тоже хочу так выглядеть через 10 лет!
В отличие от Кейт Нэш, хрупкая Кэт Пауэр подвижна, экспрессивна - свои и чужие инди-блюзы исполняет почти на бегу. Все бы хорошо, да вот беда: простуженная голова отказывается воспринимать музыку. К тому же Cat Power так и не удосуживаются снизойти до "Nude as the News" и "Hate". Передо мной стоит девушка с браслетом фестиваля Glastonbury образца '08 года. На последней песне в руках у Шон появляется букет цветов. В конце она его раскидала, по цветочку, в зал; а потом стала выкидывать туда же маленькие бутылки с водой. Более десятка, наверное, бутылочек улетело; надеюсь, не по лбу.

Вот кто действительно заставляет меня забыть о простуде - так это смешные поп-роковые шведы bob hund; аккурат из небытия - на большой сцене Оранж. bob hund - это такой чисто скандинавский прикол; вряд ли можно оценить весь сок концерта, не владея шведским. Мне повезло: рядом товарищ переводит все смешные, явно спонтанные реплики вертлявого харизматика Томаса - попутно уверяя, что у bob hund очень сильная лирическая составляющая; а также просвещая на предмет того, что они - из южной части Швеции и не любят Стокгольм, потому же, "почему у вас не любят Москву". "Прогресс идет по спирали. Так не будьте, как мы - будьте хуже нас!" - призывает Томас; взгромождается на стул - чтобы костлявую белую фигуру видно было на километр вперед; бегая, как заведенный, все время спотыкается; душит себя микрофонным шнуром. Во время какой-то инструментальной темы Томас успевает совершить восхождение на мониторы с обоих краев сцены.

"Теперь вы, 50 тысяч человек, музыканты - а мы группа поддержки", - заявляет Томас, и скандинавы послушно солируют "bob hund"! На сцену летит картонка с нацарапанным названием песни "Tralala lilla molntus" (тра-ла-ла маленькая тучка). На бис (очевидно, незапланированный) музыканты выходят со словами "у нас ровно 3 минуты, чтобы сыграть что-то еще". Томас со словами "гудбай, гудбай" лезет в толпу: на следующий день одна из центральных датских газет в качестве иллюстрации к итоговой заметке про Роскильде напечатает фото Томаса, которого кто-то из зрителей судорожно тянет за штанину. Мерчандайз bob hund, в ажитации, сметают подчистую. Я тоже, поддавшись, зачем-то купила гигантскую синюю авоську с надписью "я фанат bob hund - а ты чей фанат?"; теперь в ней разве что картошку с рынка носить. Рядом уныло висят никому не нужные футболки Slayer.

Свой четвертый Роскильде я решаю завершить "проверенной группой" - и направляюсь к Арене смотреть трогательно-ироничных лондонцев Hot Chip с их "танцами для умных"; наблюдала коллектив пару месяцев назад на английском фестивале All Tomorrow's Parties и твердо знаю - это хорошо. Между тем, народу в Арене - раз в 10 больше, чем на ATP! О том, чтобы подойти поближе к сцене, можно и думать забыть. Останавливаюсь примерно на таком расстоянии. Как только я захожу под купола Арены - Роскильде обдает дождем; теперь фестиваль слегка напоминает прошлый год. Hot Chip воспроизводят знакомый мне по выступлению в британской глухомани; и, как водится, завершают "зажигалочным" кавером "Nothing Compares 2U": "Это наш первый раз тут. Еще увидимся".

До свидания, Роскильде, эти четыре дня были, как обычно, лучше, чем всегда. Thanks for now. See you next year.

P.S. В электричке Роскильде-Копенгаген дивной красоты юный датчанин достает гитару - и вначале пытается изобразить для своих только что обретенных американских друзей оазисовский "Wonderwall", но не может вспомнить слова. Тогда, под бурные аплодисменты, исполняет песни собственного сочинения. В конце концов, к нему подходит еще один, красоты не менее дивной, и они на пару импровизируют "блюз расставания с Роскильде". И тут я понимаю, что на Roskilde'08 не было ни одного по-настоящему плохого концерта.