Rob DOUGAN  Furious Angels

Когда девочка-нимфетка, известная своей страстью к экспериментам, нырнула за белым кроликом в очередную нору, там ей немедленно предложили бодрящий напиток для расширения сознания. Напиток был очень приятен на вкус - он чем-то напоминал вишневый пирог с кремом, ананас, жареную индейку, сливочную помадку и горячие гренки с маслом.
Другой напиток того же типа доставала из своей бездонной сумки Мэри Поппинс. Жидкость в бутылочке была на вкус в точности как твое любимое лакомство. Клубничное мороженое. Лимонный сироп. Молоко. Выыпей меня.

Бутылочки с подобными напитками в последние десятилетия перестали быть редкостью. На многих из них и сегодня нет ни надписи "ЯД", ни черепа, ни скрещенных костей. На экземпляре, попавшемся нам, видна надпись "Rob Dougan, Furious Angels" и фотография мужика с холодными глазами, расстрелянная на учениях по нанесению точечных ударов. Рука вдребезги, пищеварительные и дыхательные пути - надо надеяться, тоже. Выыыпей его.

Чем-то напоминает все, что когда бы то ни было нравилось, пугало, завораживало. Это, - облизываюсь я, - это Ник Кейв, Том Уэйтс и чуть-чуть Pink Floyd. С этим: с Шопеном, ну совсем немножко Шопена, две-три нотки, но ощутимо. Нет, отвечаешь ты, это такой Крис Ри, только очень патетический, заблудившийся в коридорах "Матрицы". Нет, говорит она, это такие Portishead, решившие мужским голосом спеть песенку Dire Straits. Тут мы возмущаемся, потому что совсем непохоже, совсем, - скорее, напоминает заставки к советским телепередачам вроде "Камера смотрит в мир", но вот про все остальное - согласны. Про "Матрицу" особенно - Дуган написал к первой "Матрице" вещичку "Clubbed to Death", а Furious Angels, если продюсеры не врут, прозвучат в инструментальном варианте во второй "Матрице". Уэйтс - тоже очевидно, достаточно послушать "Drinking song". Кейв - тут все гораздо интереснее, Дуган, говорят, делал для Кейва с Кайли Миноуг мастеринг "Where the Wild Roses Grow", и вообще он австралиец, там, небось, все такие.

Имена и названия валятся в кучу, сплетаются в ядовитый клубок, топят лед. Встряхнуть, но не перемешивать, от холодного болит голова, и где-то еще около сердца, давно болит, с рождения. До смерти. А некоторые песни, добивает нас Дуган, навеяны Кавабатой, а другие - Жаном Кокто, да еще и Эмили Дикинсон с Юкио Мисимой приложили руку к альбому про разъяренных ангелов, про смерть, про конец света в одном отдельно взятом сознании. Превосходно аранжированная истерика, хорошо контролируемый пи*дец. Они все уже умерли - Эмили Дикинсон чуть раньше, Кавабата чуть позже, и миру тоже скоро наступит то, что наступит. Один из этих мертвых на вручении ему Нобелевки говорил про самоубийство: не одобрял. Через пару лет покончил с собой. Другой уверял, что кровь моя должна под дверь к тебе струиться

Она и струится, оставь меня тут умирать, в этом вот мире, который под оркестр и хоры кажется особенно невыносимым. В этом мире, который слишком часто ощущается как бесконечная матрица, глубокая нора, а я - сопля в ней залетная, напевающая себе под нос какого-нибудь Кейва. И когда весь этот ваш бесконечный мир хлещет по моим глазам, я сбиваюсь на жалобное Шопение, на пинкфлойдовское мычание - золото, на пафосные всхлипы Кокто. Ни капли иронии, деконструкция - это когда твоя голова разлетается на мелкие гипсовые куски, горит на медленном кинематографическом огне. Любовь, как невидимые пули, раздробила мне вены, трахеи, пищевод, теперь ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. А самое страшное, невыносимое, - что нам с тобой никогда не расстаться, потому что if you go, furious angels will bring you back to me. Любовник мой, пишу на сердце у тебя.

За белым кроликом нельзя следовать осторожно, а то упустишь его, так и останешься в матрице навсегда. Не смотри по сторонам. Не думай о смерти. За дверцей - прекрасный райский сад, на столике - пузырек с непрозрачной маслянистой жидкостью. Выпей его. Медленно, со вкусом. Напиток похож на все сразу, на все, что ты любил, на губы всех, кто любил тебя и умер, на все, что ты никогда уже не попробуешь. Выпей его, не бойся: там внутри - действительно яд.