Олег ГАРКУША  Как в мире появился еще один плохой поэт

ОГИ опустел лишь через несколько дней после концерта братьев Летовых - того самого, во время которого по низкому потолку клуба ползком передвигались неполовозрелые личности, бормоча "Ходит дурачок по небу, ищет дурачок глупее себя". Личности улетучились постепенно - конечно, те из них, кто выжил после стояния вопящей стеной, после криков "солдатами умирают!", после попыток найти верхнюю одежду. Егор Летов испарился еще до всего этого. Через два не то три дня в том же клубе, в той же позе на сцене сидел лишь старший Летов со своими инструментами, как будто никуда и не уходил. Там же мелькал тихий Олег Гаркуша, очень цивилизованный, очень застенчивый, без медалей и блеска в глазах. Весь в кожаном и черном, с выражением пионерской готовности на лице.

Публики почти не было, лишь несколько любителей пожрать, да девочки из РГГУ, да парочка оставшихся от младшего Летова подростков, которые, видимо, все никак не могли уйти с предыдущего концерта.

ОГИ успешно воспитывает в ценителях плохо слышной музыки вкус к жизни. Темный, тщательно обшарпанный клуб, после посещения которого еще некоторое время выдыхаешь сигаретный дым. Коньяк в стаканах и пиво в кофейных чашках ("Простите, у нас тара кончилась"). Звук, который слышно, лишь если ты сам находишься на сцене, в непосредственной близости от микрофона, и являешься Олегом, например, Гаркушей. Вкус. К жизни.

Олег, например, Гаркуша устроил слушателям то, что когда-то называлось "литературно-музыкальной композицией". Сидел задумчиво за столиком, слушал, как Сергей Летов, меняя духовые инструменты, выдает "у-у". В такт "у-у" завывал свои стихи. На лице при этом было написано "Я поэт, этим и интересен". В углу при входе продавались диски "Аукцыона" и двухтомник Гаркуши "Мальчик как мальчик". Литературные девочки, пьющие янтарный напиток из грязных стаканов, с трудом сдерживались, чтобы не взять у Гаркуши автограф: вдруг великий писатель? - и вздрагивали всякий раз, как великий писатель произносил слово "бабушка".

Он и другие слова говорил - про то, как "пропали уши у меня, средь бела дня, и стал я грустный, как индюк иль как сова", и еще что-то, знакомое по альбомам Аукцыона и чудовищно бездрайвовое в темном подвале ОГИ. Присутствующим было слегка не по себе: литературные вечера в клубе не редкость, но на них читают стихи, а не это вот. Концерты в клубе проводятся чуть ли не каждый вечер, но на них поют, а не вот это. Детские утренники проводятся утром и для детей.

Осознав, что катарсиса сегодня не будет, публика постепенно начала расползаться. Девочки допивали свой напиток и разочарованно уходили в соседний зал, откуда немедленно раздавался истерический смех. Пост-Летовские мальчики дергали головой в такт внутренней музыке и тихо объясняли тем, кто не спрашивал: "И на все вопросы отвечать: Всегда живой!" Завсегдатаи литературных вечеров смущенно смотрели на часы. Сергей Летов невозмутимо играл на своих многочисленных блестящих инструментах.

И только маленький мальчик-панк в книжном магазине ОГИ, куда не доходят звуки музыки и вой стихов, листал двухтомник Олега Гаркуши, вчитывался в рифму "как дитя - свинья" и думал: "Невероятно, как все-таки причудлива жизнь. Когда поэт написал сии строки, я еще не родился, а вот же, они по сей день существуют и будоражат мою кровь. Они будут жить и через много-много лет, эта неточная рифма, эти смелые образы, этот милый домашний ямб. Как все-таки хорошо быть поэтом! Пойду напишу какой-нибудь стишок".