ФЕСТИВАЛЬ  Rock in Opposition 2015: часть 1

Ежегодный фестиваль Rock In Opposition (RIO), проходящий во французской глубинке, кажется, уже своим расположением стремится подтвердить декларированную в его заголовке "оппозиционность": рекреационный комплекс Cap Decouverte (воздвигнутый на месте заброшенного песчаного карьера), находящийся близ деревни Ле Гаррик, находящейся близ местечка Кармо, находящегося близ городка Альби, находящегося близ города Тулузы – вот, наконец, на пятой ступени более-менее общеизвестное географическое название. Оказаться здесь случайно почитай что и невозможно – RIO, музыкальный жанр, возникший в 1970-е в кругах европейских леваков-интеллектуалов, как был развлечением для относительно узкой группы посвящённых, так им и остаётся. Даже социальный состав этой группы – за некоторыми исключениями, о которых ниже – остался неизменным: английское слово intelligentsia, заимствованное из русского языка во всей своей синтаксической полноте, приходится как нельзя кстати. Умники всех мастей, седовласые книгочеи в очках, растрёпанные юноши и их симпатичные девушки, кажется, сбежавшие прямиком с университетского экзамена – как говорилось не так давно по несколько иному поводу, "посмотрите, какие красивые лица".

В этой формулировке слово "красивые", в общем, означает скорее "выразительные": яркие, запоминающиеся, те, что не затеряются в толпе. То же справедливо и для музыки, которая звучит на RIO-фестивале: в ней немного сладкозвучных консонансов и каких-либо других очевидных "красивостей" (тем ценнее те, что вдруг возникают из ниоткуда тут и там), но есть драйв, харизма, композиторская и исполнительская основательность и состоятельность, непреходящее стремление расширить границы возможного – технические, композиционные, инструментальные, – а также, разумеется, WTF-фактор, верный спутник всякого музыкального эксперимента. За три дня, проведённые в Cap Decouverte, не раз и не два задаёшься вопросами: как они до этого додумались? А как смогли воплотить в жизнь?

Вечер пятницы; плавно вкатываемся в фестиваль под звуки, которые издают музыканты франко-бельгийской группы Aquaserge. Их, как это ни удивительно, недурно знают в Москве: прошлым летом 2/5 Aquaserge, клавишник Жюльен Гаск и гитарист Бенжамен Глибер, целую неделю тусовались в клубе Dewar’s Powerhouse вместе с Летицией Садье из Stereolab – выступали, записывались, импровизировали и т.п. Организаторы этой диковинной резиденции обещали по её итогам выпустить едва ли не документальный фильм, но музыканты Aquaserge рассказывают мне, что ни о чём подобном ни сном ни духом, и если что-то в конечном счёте и будет издано, то нелегально, бутлегерским способом. В нынешнем составе группы, помимо прошлогодних столичных визитёров, целое девичье трио: басистка, барабанщица и исполнительница на бас-кларнете; последнюю почти не слышно, но в своём не женском амплуа она, конечно, всё равно приковывает к себе взоры. Играют Aquaserge в меру мелодичный авант-рок с ощутимым психоделическим флёром: песни то и дело норовят рассыпаться на элементарные частицы, а затем вновь собраться воедино; барабанщица периодически активирует доподлинный моторик-бит, а гитарист взрезает музыкальную ткань резкими, рваными аккордами. Отлично, Жюльен; нормально, Бенжамен.

Следующим номером – истинное открытие фестиваля, группа, которая, похоже, популярна во Франции (на её концерт откуда ни возьмись собирается публика скорее клубного типа – слегка подвыпившая молодёжь обоих полов, устраивающая пляски сначала у сцены, а потом и непосредственно на ней), но совершенно не известна за её пределами. Ukandanz – или, точнее говоря, uKanDanZ – это квинтет, состоящий из эфиопского певца Аснаке Гебрея и его французских аккомпаниаторов (двое из которых знакомы поклонникам современного прог-рока по группе PoiL). Музыкантов, похоже, подбирали по их антропометрическим данным: Аснаке невысокий коренастый толстячок, остальные – на вид взаправдашние уголовники, ражие бледнолицые бугаи за метр-девяносто каждый. Их фактура идеально подходит к необычайно энергозатратной, физиологичной музыке uKanDanZ: саксофонист, кажется, стремится выдуть через раструб инструмента собственные лёгкие, гитарист всю дорогу меряет сцену широкими командорскими шагами, барабанщик обильно покрывает потом пластик, фронтмен же и вовсе пребывает в постоянном танце на характерный африканский манер: задействованы прежде всего колени и плечевые суставы, буквально ходящие ходуном.

Звучит всё так, как будто Махмуд Ахмед (Аснаке в самом деле выдаёт чисто ахмедовские вокальные фиоритуры, свободно блуждая голосом в пространстве между привычными тонами обыкновенного звукоряда) внезапно очутился во главе мат-роковой группы; тяжеленный гитарно-басовый чёс в рваных размерах, риффующий саксофон и неотразимое эфиопское пение, как будто прямиком из времён Хайле Селассие I. Ближайшая ассоциация – совместный альбом голландских панков The Ex с эфиопским мэтром Гетатчевом Мекурия, только uKanDanZ моложе, бодрее и, осмелюсь сказать, натуральнее: в их уникальной жанровой комбинации нет ни грамма искусственности – напротив, не покидает странное чувство, что так и должно быть. Плюс – обаяние Аснаке, который вытащил на сцену девушек из группы поддержки и заставил их танцевать под непредсказуемые ритмы uKanDanZ: смена рисунка и пульсации в каждом третьем или четвёртом такте совершенно не стала помехой. По слухам, другие музыканты группы в своё время отловили его в самом настоящем эфиопском цирке, гастролировавшем по Франции – легенда или нет (кажется, всё же да), но верится легко: это большой артист, гениальный энтертэйнер, танцор, трюкач и смехач.

Выступать после uKanDanZ – нелёгкая задача; если кто и может гарантированно с ней справиться, то это группа Present. Её лидер, прикованный к инвалидному креслу длинноволосый маверик Роже Триго, – один из тех, кто придумал RIO-фестиваль восемь лет назад; немудрено, что Present появляются на нём чаще и регулярнее остальных. Отколовшись в начале 1980-х от группы Univers Zero, которая стояла у истоков всего движения Rock In Opposition, Триго и компания заиграли столь же мрачный, готический авант-рок, настоянный на Говарде Лавкрафте и прочей смури, но быстрее-выше-сильнее (а также громче и жёстче!), чем UZ. Чем-то подобным они занимаются и поныне, причём в блистательном интернациональном составе – так, ритм-секция у ансамбля уже давно целиком американская, состоящая из басиста Кита Максуда и выдающегося барабанщика-кочевника Дэйва Кермана, игравшего в массе значительных авант-роковых групп (U Totem, Ahvak, 5Uus и др.); тем временем на единственной электрогитаре полупарализованного Триго заменяет его родной сын Реджинальд. Музыка Present – старая ли, новая ли – это тревожная «прогулка по дну канала» (как озаглавлен один из их самых знаменитых треков); пугающие диссонансы, хитросплетённый контрапункт, декламация текстов из Эдгара По, одним словом, внутри собаки жуть и мрак. Пожалуй, вся эта хоррор-патетика здесь временами слегка зашкаливает – однако Керман и клавишник Пьер Шевалье в этот момент, как правило, устраивают на заднем плане какой-нибудь забавный мини-спектакль с перекличкой фортепианных нот в верхнем регистре и лёгких ударов по тарелкам и таким образом благополучно сбивают пафос. Несмотря на двадцати-с-лишним-летнюю историю и проблемы со здоровьем у лидера ансамбля, Present остаются present в буквальном смысле этого слова – добрая треть их сета состояла из новых композиций, которые планируется записать и издать в следующем году на очередном номерном альбоме. Их концерт завершает программу первого фестивального дня.

Впереди – выходные; в Cap Decouverte теперь надо приезжать уже к двум часам дня, и на выступлении ансамбля Reve General, открывающего субботнюю программу, поначалу до обидного мало зрителей. Впрочем, те, что поспели ко времени, явно об этом не пожалели: на сцене – один из теневых героев RIO, выдающийся барабанщик Гигу Шеневье, сочинивший гигантское количество не поддающейся никакой классификации музыки в составе проектов Etron Fou Leloublan и Volapuk.

Игра Шеневье – мастер-класс на тему того, как генерировать цепкий, захватывающий грув, обходясь при этом прожиточным минимумом средств: он не шоумен вроде Кермана, а скорее художник-минималист, двумя-тремя уместными мазками создающий на холсте цельный и законченный образ. Состав проекта Reve General (трое участников Volapuk, плюс чешский квартет Metamorphosis, в своё время, кстати, не раз выступавший в московском КЦ «Дом»), по ощущению, позволяет ему несколько переосмыслить саму роль ударных в рок-ансамбле: за «мелкую моторику», всю эту неустанную пульсацию на шестнадцатых нотах, здесь часто отвечает дуэт виолончелей, а барабаны, к примеру, могут вступать в такте изредка, скажем, на третью и седьмую долю, в остальное время покорно ожидая своего часа, – такое нетривиальное решение придаёт музыке весьма занятный ритмический колорит. Местами группа звучит похоже на ансамбль «4’33» Алексея Айги, но далеко не всегда – Reve General поют и песни (как минимум одну пронзительную балладу в лучших традициях великих французских шансонье XX века – редкий момент ясной, прозрачной красоты посередь трехдневного «оппозиционного» грохота), а ближе к финалу своего сета замахиваются даже на программную музыку: композиция "Vodka Express", как сообщают авторы, "основана на реальных событиях". Позже я спрашиваю, что это за события; выясняется, что речь идёт о путешествии группы Metamorphosis из Москвы в Петербург на ночном поезде, которое они, как водится, почти целиком провели в вагоне-ресторане. Ну да, теперь понятно, к чему там в конце вступила слайд-гитара с её тягучими, как будто заплетающимися нотами – плавали, знаем.

Следом за Reve General – событие, ради которого в Cap Decouverte, по ощущению, собралась добрая половина публики (да и я, положа руку на сердце, принял решение ехать на фестиваль после того, как узнал именно о нём). Art Zoyd, классики RIO, камерного рока, дарк-эмбиента, киномузыки и ещё полудюжины разных жанров, в расширенном составе по случаю 44-с-половиной-летнего юбилея, с трехчасовой программой «the best of», собравшие краудфандингом средства на несколько праздничных мероприятий, первым из которых как раз и должен стать фестивальный концерт – можно ли прожить жизнь, такого не увидав? Снова вспоминаются The Ex: "history is what’s happening" (история – это не только то, что было в иные далёкие времена, но и то, что происходит здесь и сейчас, на наших глазах и при нашем участии); и ещё внезапно Тютчев из хрестоматии – "блажен, кто посетил сей мир…". Вот наконец и роковые (или рОковые?) минуты: сцену покрывает мрак, на заднем плане – три гигантских ударных "кабинета", с колоссальными гонгами, а также акустическими и электронными барабанами всех мастей, которыми управляют участники Art Zoyd (в гостях у сказки, кстати, не кто иной, как лидер Univers Zero, барабанщик Даниэль Дени, занимающий левый кабинет). Спереди – два клавира, скрипка, труба (по случаю юбилея в группу вернулся трубач Жан-Пьер Соарез, записывавший с ней классические альбомы рубежа 1970-80-х), а в самом центре зарезервировано место для фронтмена, Тьерри Забойцева, мигрирующего от электрогитары к электрической же виолончели и обратно. Забойцев внешне оказывается внезапно похож на какого-то немолодого отечественного поп-мухомора – не то на Криса Кельми, не то на Александра Иванова из группы Рондо; впрочем, с первыми аккордами музыки какие-либо смешные сравнения более нерелевантны – Art Zoyd ныряют с головой в свою электроакустическую нирвану и тащат за собой заполнившийся до отказа зал на 600 с лишним мест. Их музыку хорошо описывают заголовки альбомов и композиций – "симфония горящих городов", "союз рая и ада", "беспокойные пространства": сразу ясна и оптика (панорамная), и охват (гигантоманский), и настроение (преимущественно сумрачное, апокалиптическое – неслучайно AZ озвучивали классический немой фильм "Носферату" Фридриха Мурнау). Вот где подлинный хоррор – не в камланиях Роже Триго, при всём безусловном к нему уважении, а в этих монументальных, разгоняющихся и сталкивающихся друг с другом звуковых объёмах! Кажется, что треки Art Zoyd иллюстрируют некие первоосновные планетарные процессы – не таким ли образом, из беспорядочного движения космических тел в безжизненном и бесконечном пространстве, в далёкие времена появилась и наша вселенная? В студийных версиях ранние записи группы, организованные по законам камерной музыки и лишённые, например, ударных как таковых, и её более зрелое творчество, в котором появляются секвенсоры и электронный бит, кажутся образцами принципиально разных музык, плохо сочетаемыми друг с другом – но живьём и то, и другое органично сводится в единый впечатляющий спектакль. Режиссёров и дирижёров у него двое: Забойцев и его партнёр Жерар Урбетт, тоже, как и Триго, прикованный к инвалидной коляске; на концерте он сидит в углу и управляет «бортовым компьютером», периодически активируя на нём семплы и электронные бэкинг-трэки. Впрочем, образный ряд творчества Art Zoyd позволяет уподобить Урбетта не столько пилоту космического корабля, сколько – берите выше! – демиургу, который собственноручно создаёт, а затем уничтожает окружающий нас вещественный мир.

Интересный вопрос: можно ли слушать что-нибудь после трехчасового шоу Art Zoyd? Конечно, по уму оно должно было бы подытоживать фестивальную программу или как минимум один из её дней – но, судя по шёпоту в кулуарах, некоторым музыкантам срочно нужно было уезжать восвояси, и именно поэтому выступление хедлайнеров пришлось устроить ещё в светлое время суток. Организаторы мероприятия нашли остроумный выход из положения: вслед за Art Zoyd на сцене оказалась группа, исполнявшая, кажется, наименее сложную и претенциозную музыку из всех, что играли в Cap Decouverte в эти три дня. Шведы Mats & Morgan, нынче уже не дуэт, а полноценный квартет с внушительным количеством записей в дискографии, всю дорогу промышляют техничным инструментальным фьюжном вполне благодушного склада: бодрый оживлённый ритм (за него отвечает Морган Огрен), спорадические гитарные запилы и, главное, куча восьмидесятнических синтезаторов на пути от Kraftwerk к Devo. На синтезаторах играют сразу двое, но главным образом – собственно, Матс Оберг, слепой с рождения юноша (впрочем, уже и не юноша – ему за сорок, хотя на вид ни за что не скажешь: он всегда отличался такой слегка младенческой пухлостью). Отсутствие зрения совершенно не мешает Матсу попадать во все клавиши (в том числе и при сложных технических приёмах – таких, как прыжки через несколько октав), а также умело переключать режимы своего инструмента; зрячему Моргану нужно лишь подвести его к клавиатуре при выходе на сцену. Играют они вместе с детского возраста (сохранились даже трогательные фотокарточки), поэтому никаких проблем со сценической «химией» здесь возникнуть попросту не может – впрочем, самый пронзительный момент концерта случается тогда, когда Матс остаётся на сцене один и исполняет медленный инструментал, используя одновременно фортепиано и губную гармошку.

Формально на RIO-фестивале Mats & Morgan кажутся слегка неуместными – их музыка редко покидает пространство традиционной гармонии, и ни о какой "оппозиционности" здесь речи нет. Зато фигура Матса Оберга (а также Роже Триго, Жерара Урбетта – да и Роберта Уайатта, который не смог почтить фестиваль личным присутствием, но прислал официальное поздравление с открытием, участвовал в отборе артистов и разрешил назвать в свою честь главную сцену мероприятия) довольно ярко демонстрирует заведомо присущую всему этому жанру толерантность. Когда в годы оны Роберт Плант оказался на время прикован к инвалидному креслу, группе Led Zeppelin пришлось отменить гастроли – как же это, фронтмен и секс-символ будет сидеть на сцене в коляске, словно больной старикашка? Rock In Opposition – история не про позы, не про имидж и не про социальные роли: здесь можно быть слепым, глухим или парализованным, здесь можно говорить на любом языке, или не говорить ни на одном, или придумать свой собственный (как это сделал Кристиан Вандер из несколько раз игравшей в Cap Decouverte в прошлые годы группы Magma) – и вне всякой зависимости от этого полностью творчески состояться.

Увы, последняя субботняя группа как раз оказалась прежде всего про позы – во всей семантической полноте этого слова. Ансамбль с подходящим названием Pryapisme (его музыка в самом деле звучит так, как будто пребывает в состоянии перманентной болезненной эрекции) состоит из нескольких молодых французов, каждый из которых в большей или меньшей степени напоминает киногероя Бората. Бораты, надо отдать им должное, довольно круто владеют инструментами, но более ничем к себе не располагают – зато очень много гримасничают, выпендриваются и отпускают одну сальную шутку за другой. Их песни – хипстерский постмодернизм в своей наихудшей разновидности: бессмысленный и беспощадный калейдоскоп стилей, в который, помимо всякого там авант-рока, фьюжна и прочих "рукопожатных" в контексте фестиваля музыкальных форм, включены также чиптюн, хардкор, спид-метал и что только не. Само по себе это ничем не плохо, и даже наоборот – чем, в конце концов, не пример постулированного в манифестах RIO расширения границ? Беда в том, что свой галоп по жанрам и направлениям Pryapisme осуществляют чрезвычайно поверхностно – с многими своими «источниками вдохновения» эти люди явно знакомы по горстке скачанных в сети mp3-файлов, – и к большинству из них к тому же явно не испытывают никаких чувств, кроме сугубо вивисекторского интереса: а что будет, если губы Никанора Иваныча да приставить к носу Ивана Кузьмича? Понятно что – циничный, холодный звуковой коллаж, всё эмоциональное содержание которого сводится к набору скабрезностей. Вспоминая концерт Pryapisme на следующий день, некоторые мои собеседники сравнивали их с Фрэнком Заппой – дескать, и стилей намешано в изобилии, и юмор сомнительный, и в целом, много общего. У меня, однако, находится на это одно, по-моему, существенное возражение: Заппа искренне любил, например, свой ду-уоп 1950-х, посвящал ему то и дело целые пластинки (например, «Cruisin’ with Ruben & the Jets»), а когда задействовал его в коллажных записях вроде «Uncle Meat», то высмеивал при этом элитизм и узость кругозора публики – но ни в коем случае не саму музыку. Pryapisme же, напротив, подмигивают своим слушателям – мол, а вот мы ещё как умеем! – стремясь записать их в союзники, тогда как к музыке у них отношение потребительское: это не более чем сырьё для броской, но, в целом, отталкивающей звуковой клоунады.

К счастью, приапические французы остаются единственным фестивальным просчётом – воскресная программа в среднем оказывается, пожалуй, и вовсе самой сильной за все три дня...