SUN ARAW  "Я слышу крик "Поезд горит!", и понимаю, что это не шутка"

Кэмерон Стэллонс, лидер психоделического проекта Sun Araw, о европейском сюрреализме, ямайских мистиках и поезде в огне.

"Бобби Уомак умер? Вот черт! Он был потрясающим. Я встретил его два года назад. Мой приятель делал концерт, а Бобби был приглашенным вокалистом, и я, конечно, пришел послушать, потому что я его обожал... Бобби Уомак, ты подумай. Это ужасно", - наш разговор с Кэмероном Стэллонсом начинается с печальных новостей и в не самых обычных обстоятельствах: сет экспериментального проекта Стэллонса Sun Araw на фестивале "Паркотроника" в парке искусств "Музеон" затесался между выступлениями Ансамбля Детских Музыкальных Инструментов (звук соответствует названию) и кислотным минирейвом Ceephax Acid Crew. Впрочем, Кэмерон и его коллега Алекс, два классических калифорнийских "чувака", в России не в первый раз и поняли, что тут с ними может произойти все, что угодно. Уже происходило.

Звуки: Что там за история с "поездом в огне" два года назад?
Кэмерон Стэллонс: Дичь полная! Мы были в Санкт-Петербурге. Туда приехали на экспрессе, а обратно собирались ехать ночным поездом... И это была целая одиссея, ее надо с самого начала рассказывать. Первый концерт тура, мы прилетели из Лос-Анджелеса в Москву с совсем короткой пересадкой в Германии. В Москву прилетаем в 3 утра, в 6 утра у нас поезд. Доехали, весь день на ногах. Сыграли концерт, все отлично, но тело уже начинает сдавать, потому что к этому моменту мы уже трое суток не спали...
И тут начинается сюрреализм, точнее даже трагикомедия. На промоутера больно смотреть, хотя ясно, что это не его вина. Просто все, что может пойти наперекосяк, идет наперекосяк. Доходит до смешного, в какой-то момент ты взрываешься хохотом, потому что как еще на это реагировать? Хотим перекусить - нигде не можем найти еду. Опаздываем на поезд, на бегу проливаем какую-то наспех купленную газировку, мой друг Алекс делает глоток этой газировки - и тут же выплевывает ее. "Чувак, что с тобой?" "Ты должен попробовать это". "Зачем?" "Это худшее, что я пробовал в своей жизни". И это действительно был ни с чем не сравнимый вкус. Вкус теплой, густой, черной, высококачественной резины.
Прибегаем на платформу, у меня с собой куча "железа", кое-как с этим "железом" протискиваемся через узкий проход и находим свои места. Я пытаюсь запихнуть свои вещи под сидение, они еле-еле умещаются. Только я успеваю перевести дыхание, как Алекс смотрит в коридор и кричит: "Б**! Поезд горит!" Я сначала не поверил ему, думал, что это такая метафора. Но тут люди начинают метаться по проходу, и я понимаю, что он не шутит. Это настолько безумно, что я уже не паникую. Выбегаю из поезда и понимаю, что забыл внутри гитару. Возвращаюсь обратно, а коридор уже в огне. Навстречу мне выбегает ребенок, и он, по лицу видно, думает, что перед ним лунатик, который решил устроить самосожжение. Он хватает меня за рукав и кричит: "НЕЕЕЕЕЕТ!". Похоже, он правда думал, что я собираюсь себя убить.
Ссаживаемся с поезда, как дальше разруливать ситуацию, непонятно, нам ведь на следующий день играть в Москве. Пока мы думаем об этом, платформа пустеет, и поезд приходит в движение. В Штатах, если бы в поезде случилось хоть малейшее возгорание, поезд тут же отправили бы на обследование, неделю минимум разбирались бы, что пошло не так. А тут поезд, который только что горел, начинает двигаться. Пытаемся запрыгнуть в вагон - кондуктор выпихивает нас обратно: "Не пущу!" Находим пустой тамбур, запрыгиваем в него, запираем за собой дверь, чтобы нас уже точно не выкинули обратно. И смеемся как ненормальные.

Звуки: Давайте вернемся к концерту. Сегодня вы как будто двигались обратно во времени, от новых вещей к старым, от вашего нынешнего дискретного звука к более плавным, монолитным композициям. Это была чистая импровизация или это уже какой-то осознанный вектор?
Кэмерон: Сетлист на сегодня мы прямо в такси по пути сюда набросали. Но да, так и есть, как вы говорите. В самом начале была совсем новая вещь, мы ее еще не записывали. Просто идеи, с которыми мы много экспериментировали последнее время. А потом да, такое направление назад получилось, хотя и не специально.

Звуки: Тогда стоит поговорить о последнем альбоме "Belomancie", он же довольно сильно отличается от того, с чего вы начинали в середине "нулевых". Опять же, откуда взялось название?
Кэмерон: Я был в Мадриде, в музее [королевы Софии], где выставлялся... как это правильно назвать? Выставка раннего модернизма, наверное. И там была картина Ива Танги (Yves Tanguy, франко-американский сюрреалист первой половины XX века - прим. Звуков) под названием "Belomancie". Их целая серия, это была "Belomancie I". И я сразу же почувствовал связь с ней, в ней было что-то, чего я сам добиваюсь в музыке. Беломансия - это же гадание на стрелах, люди выпускали стрелы и смотрели, как они упадут. А я тем же самым занимаюсь при работе над композицией: делаю ход, а потом смотрю как внешняя среда реагирует на него. Ну, это может быть не внешняя среда, а какие-то внутренние, психологические вещи. То есть первый элемент получается почти случайно, и вокруг него ты потом выстраиваешь структуру.

Звуки: При том это ваш первый альбом, где вы задаете условия, предъявляете определенные требования к слушателю. Настаиваете на том, что эту музыку нельзя слушать фоном, что она требует полного внимания.
Кэмерон: Я сомневался насчет начальственного тона, когда писал инструкцию, да и про предыдущий альбом "Inner Treaty" все то же самое можно было написать. Но "Belomancie" правда не работает, если его слушать не на высокой громкости или слушать вполуха. Там слишком фрагментированный ритм, слишком специфическая композиция, и если альбом играет тихо, он превращается в бессмыслицу. Поверьте, я пробовал слушать его на низкой громкости фоном, и в таком виде он скорее раздражает (смеется).
Звуки: То есть чисто практическая рекомендация?
Кэмерон: Да-да. Если на нем не сосредоточиться по-настоящему, он просто не звучит. Я понимаю, что это серьезные требования, но так получилось. Я не задумывался об этом в процессе записи. Хотя я добивался того, чтобы музыка была по-настоящему психотропной, физически ощущалась, переключала мозг из одного состояния в другое.

Звуки: Это же как с альбомом The Flaming Lips "Zaireeka", который вышел на 4-х CD, и эти диски нужно было проигрывать на 4-х плеерах, правильным образом расставленных в пространстве и синхронизированных.
Кэмерон: Именно! Мне очень нравятся такие вещи, потому что большая часть того, что называется психоделической музыкой, вопиюще непсиходелическая (смеется), в ней нет никакого трипа. Может быть, поэтому я написал все эти требования. Не хочу использовать слово "жесткие", потому что жесткими они мне не кажутся. Подтолкнуть - вот хорошее слово, вот чего я хотел на самом деле. Это напористый альбом. Первая его часть - очень сухой синтезаторный звук, потом он начинает как бы раскрываться в трехмерном пространстве. И мне кажется, что он способен оказывать физическое влияние на слушателя.

Звуки: В вашей музыке всегда же прослеживалась эта кинематографическая жилка. А вы, как я недавно узнал, работали в киноархиве. Это наложило свой отпечаток на визуализацию музыки?
Кэмерон: Несомненно. Я ведь очень хотел снимать, я учился этому. Потом по причинам, которые мне самому не до конца ясны, я отошел от этой идеи. И я занимался музыкой почти всю жизнь, записывал что-то с друзьями, когда еще был ребенком. Но тогда мне не казалось, что это что-то по-настоящему сильное, что-то, у чего есть свой собственный внутренний источник питания. Потом я стал играть в группе под названием Magic Lantern, и уже там почувствовал, что музыка может сама себя генерировать. Затем я запустил Sun Araw, и туда, наверное, уже перенесся нереализованный киношный импульс. Чтобы делать по-хорошему масштабные фильмы, тебе нужно много оборудования. По-настоящему масштабную музыку можно делать, используя минимум средств. Хотя есть и исключения: например, "Падения" Питера Гринуэя (Peter Greenaway) - фильм о конце света, который сделан практически из ничего.

Звуки: А в целом, как вам кажется, калифорнийская психоделическая сцена все еще сохранила старый запал, способность создавать длинные сюжетные произведения?
Кэмерон: У меня он точно есть. На первом альбоме Sun Araw были треки по 16 минут - и треков всего было четыре. С самого начала меня завораживала эта возможность - позволять музыке развиваться. Но дело в том, что я и не пишу "песни", в привычном смысле слова. У меня нет куплетов и припевов. Поэтому "Belomancie" действительно важная лично для меня запись. В ней нет ничего наносного, ничего такого, чего я раньше не делал. Скорее это был процесс обдирания плоти - до тех пор, пока не остался один скелет (смеется). Если раньше я делал непрерывный поток, то сейчас я хочу из дискретных звуков создавать непрерывную музыку. Идея в том, чтобы вложить в голову слушателя идею дроуна, чтобы он смог вычленить дроун в этой фрагментации.

Звуки: Шесть-семь лет назад вы были вовлечены в кучу различных проектов, а сейчас сосредоточились на Sun Araw. Это ваша попытка отгородить собственный участок, собственную творческую поляну?
Кэмерон: В группах я играть обожаю, это потрясающий опыт, на самом деле. У меня сейчас много коллабораций, но группа - это совсем другое, это банда, единый механизм, в которой у каждого есть своя роль, и это всегда интересно. Ты как колесо машины, можешь вправо повернуть, можешь - влево (смеется). В группе ты развиваешься как музыкант. Играть в Magic Lantern было огромным кайфом. В Sun Araw тоже здорово, но из-за того, что я отвечаю в нем почти за все... бывает трудно сосредоточиться. Наверное, я дошел до такого возраста и такой точки в своей карьере, когда уже нужно работать сольно, развивать идеи самостоятельно. И это здорово мотивирует. Когда я начал "Belomancie", я думал, что на альбоме будет много музыкантов. А когда закончил, оказалось, что музыкантов было всего два (смеется). Мой приятель Робби сыграл на флейте, и Алекс совсем чуть-чуть поиграл на саксофоне, но и то - это было последнее, что записывалось для альбома. Его идеи были настолько специфическими, что проще было сделать все самому.
При том пару лет назад мы придумали The Celebrate Music Synthesizer Group, у нас вышла пластинка в 2012 году, и мы вернемся... даже не в студию, а в то пространство, где подобная музыка могла появиться. (Альбом был записан в музее Роттердама, где шла выставка, посвященная истории европейской электронной музыки и синтезаторам - прим. Звуков). Мы застряли тогда в Роттердаме на неделю, и они разрешили нам пользоваться любыми синтезаторами без ограничений. Так был записан тот альбом, а в этот раз мы отправимся в пустыню в Калифорнии. В этой группе все будет завязано на определенных ситуациях, на условиях, в которые мы сами себя загоняем.

Звуки: То есть вы из тех музыкантов, которые пишут музыку, где придет вдохновение - в номерах отелей, в аэропортах, сидя на чемоданах?
Кэмерон: Вообще не из тех, я совсем не такой. Сложную последовательность аккордов, сидя "на закорках", сыграть невозможно. Если какая-то базовая идея придет в голову, идея структуры, я ее запишу или зарисую, график какой-нибудь начерчу. Так появился "Belomancie" - я рисовал картинку для каждого трека, а потом по ним, как по чертежам, играл их. Но все равно получилось совсем не так, как задумывалось в начале.

Звуки: Говоря о местах и ситуациях: каково вам было работать с The Congos? Вы же прямо на Ямайку к ним ездили.
Кэмерон: Одна из самых крутых вещей в моей жизни. "Круто" - недостаточно сильное слово, чтобы описать это. И это все благодаря парню, который управляет лейблом RVNG Intl., он кудесник из кудесников. Та первая поездка на Ямайку была погружением в абсолютно другой мир. Приехать туда туристом - это одно, а приехать так, как мы - совсем другое. Кстати, мы еще раз туда наведывались. Мы запустили новый лейбл под это дело, Duppy Gun Records, и осенью, если получится, выпустим альбом. Там будет материал, который мы в 2011 году записывали, когда ездили к The Congos, но это будут другие музыканты: мы делали ритм, они делали "тостинг" (традиционная для ямайских вокалистов манера читки нараспев - прим. Звуков). Такая кросс-культурная штука получилась, аутсайдерский дансхолл.

Перемотка вперед: сборник дансхолла действительно вышел на Duppy Gun в ноябре.

А The Congos... ну они монахи, мистики - без дураков, на полном серьезе. Религиозные люди, живущие каждый день по своим заветам. Мы потом делали с ними несколько концертов в Окленде и Калифорнии, и эта была вишенка на торте к нашим с ними приключениям. Поехать с ними в большой тур будет трудно, они не такие люди, но мы обязательно попробуем.

05.02.2015, Дед ЗВУКАРЬ (ЗВУКИ РУ)