ЕВРОВИДЕНИЕ  Время больших надежд

Нынешнюю российскую кампанию Евровидения, выдвинувшую на передовую трогательных Бурановских Бабушек, от предыдущих отличают, пожалуй, два важных момента.
Первый: у России нет шансов выиграть конкурс. Просто потому, что нечто с зачином "Эврибади, дэнс" никогда не выбирают победителем, кто бы под него ни приплясывал и ни прихлопывал. Второе или третье место - пожалуйста (просочилась же на пьедестал почета Сердючка с своим диким "Лаша Тумбаем", а там был примерно тот же лексический набор - "камон, эврибади, двигай..." - нет, простите, это из другой пьесы). Первое - никогда, даже при сильном лобби и реверансах от братских народов. Зритель не всегда помнит, что Евровидение прежде всего конкурс песни, но, при всей тяге к скоморошеству и фрик-парадам, подсознательно склоняется к какому-нибудь простенькому, но запоминающемуся припеву. Удмуртским бабулям с припевом явно не повезло. На стадии полуфиналов мемоемкость номера может сработать, но в финале - уже вряд ли.
Момент второй и ключевой: это тот самый случай, когда победа не так важна. И даже участие, вопреки расхожему девизу, не так важно. Гораздо важнее то, что будет происходить до конкурса, до Баку, еще здесь, в России.

Где-то с конца 90-х, после того, как "серебряная медаль" Алсу распалила аппетиты местных телевизионщиков, Евровидение из довольно сомнительного в репутационном плане предприятия, на котором осрамилась даже Примадонна, превратилось в маленькую ярмарку тщеславия отечественного шоу-бизнеса. Наблюдать за ней было интересно в первую очередь тем, кому интересны взаимные счеты Матвиенко, Дробыша и Фадеева и, скажем так, потенциал их подопечных в качестве источника желтых новостей. Ну и да, было по-своему забавно, когда соперничество первой и второй кнопок разрешилось в пользу последней: убивший огромный пропагандистский ресурс Константин Эрнст вершину так и не взял, а подхвативший Евровидение ВГТРК в первый же год отпраздновал победу. Что характерно, навязчивая идея выиграть музыкальное Евро любой ценой потом быстро сошла на нет. И вот сейчас, когда победой особенно никто не бредит, Евровидение может принести куда больше пользы. Принести тем, кто в ней действительно нуждается.

Мне не нужно объяснять, что социальные лифты в российской музыке работать перестали (как и практически все социальные лифты, к слову). На смену блаженному хаосу 90-х, когда инженер из Новохоперска мог за вечер написать текст песни на коробке из-под кефира, за ночь записать ее, утром принести на радио и через неделю стать самым популярным артистом страны (почти правдивая история, и таких было множество), пришел четко структурированный, поделенный на ниши шоу-бизнес, вклиниться в который получается у единиц. Мне также не нужно объяснять, в насколько запущенном состоянии находится сельская Россия - а если вдруг нужно, прочтите свежий кашинский текст. Жителям такой далекой провинции, как удмуртское село Бураново, их 15 минут славы вообще грозят по очень особым случаям: в лучшем - если туда нагрянет госчиновник и выкопает там древнюю амфору или еще какие вставные челюсти размером с самогонный аппарат; в худшем - упоминание в сводках МЧС в связи с очередной природной либо техногенной катастрофой.

Я не жду, что Бурановские Бабушки вдруг начнут штурмовать чарты, появятся на обложке журнала "7 дней" и поднимут моду на удмуртский фолк (им, по совести, все это и не нужно, у них другие заботы). И не исключено, что на ближайший месяц Бураново превратится в классическую "потемкинскую деревню", где ни с того, ни с сего появятся высокоскоростной wi-fi и школа на три сотни ребятишек. И все же, это хороший шанс рассказать что-то важное о большой, широкой и не очень здорово чувствующей себя стране, в которой мы живем. В которой живут такие вот пенсионерки. Просто рассказать, не включая пропагандистскую машину. Это же был чертовски красивый жест - выдвинуть сельских стариков на один из самых смотрибельных конкурсов континента. Давайте - здесь следует обращение к медиа - доведем его до красивого финала.
И совсем не обязательно, чтобы это был финал Евровидения.