Nick CAVE  Скрипка и немножко счастья

Ник Кейв (Nick Cave) выбирал помещение для своих нынешних концертов долго и придирчиво. И его можно понять - даже куда более радикальным и шумовым друзьям-сотрудникам Кейва из Einsturzende Neubauten в феврале в холодном прокуренном зале Горбушки (где The Bad Seeds играли в 1998-м году) было ощутимо неуютно, а уж сольное выступление Кейва с камерным составом смотрелось бы там и вовсе неуместно. Театр Оперетты же подошел для него вполне хорошо, и к тому же надлежащим образом задал сам контекст концерта: приятный музыкальный вечер для интеллектуальной публики.

Для публики этой (так уж исторически сложилось) сама фигура выступающего - одна из особенных. Для многих Ник Кейв был одним из главных зарубежных музыкальных героев постперестроечной эпохи, и его нынешние концерты стали для публики не только эстетическим переживанием, но и данью ностальгии. В конце концов, и сам герой уже нынче не тот, что был десять лет назад, и его тогдашние слушатели прошли через огонь и воду, остепенились. Сам Кейв показал, что чувствует специфику своего российского статуса - неспроста же музыкант отметил здесь свой очередной день рождения, неспроста раздавал автографы всем желающим во всех предназначенных и не предназначенных для этого местах и тепло общался с народом в зале.

Перед своими концертами музыкант говорил, что не будет особенно играть материал с нового альбома (который официально выходит через две недели - но в России уже продается), а также что нестандартный состав, в котором проходят его сольные выступления, позволяет ему играть все то, что захочется, и делает программу концертов во многом спонтанной. И то, и другое оказалось не совсем правдой: новые песни музыкант пел, а трек-лист в оба дня, судя по всему, был практически одинаковым. Спонтанность и нестандартность отразилась в другом - в нескольких композициях музыкант лихо переставил акценты: одна из лучших и наиболее яростных вещей The Bad Seeds "Mercy Seat" из лихого пост-панковского боевика превратилась в неторопливую, но столь же экспрессивную, как и оригинал, балладу, приблизившись по звучанию к каверу покойного Джонни Кэша (одна из песен Кэша - "The Singer" - тоже прозвучала в программе). А медленная "Henry Lee" в том исполнении, что было на сцене Театра Оперетты, стала, наоборот, агрессивной и деструктивной.

"Приятный музыкальный вечер" можно считать в целом верным определением происходившего, но в то же время концерт продемонстрировал все то, за что Кейв и любим: что такое вот вполне спокойное мероприятие может в отдельные моменты полететь ко всем чертям и превратиться в настоящее безумство с диким драйвом. Таково было самое начало концерта, когда под ураганные звуки скрипки Кейв протанцевал по сцене к своему фортепиано. Такой была пресловутая "Henry Lee, когда в какой-то момент Ник в запале отбросил микрофонную стойку прочь, и работнику сцены пришлось срочно бежать ее поднимать.
Какой-то внутренний нерв, напряжение присутствовали во все время концерта, даже в самых спокойных балладах вроде "God is in the House" или "Easy Money". И в этом большая заслуга скрипача Уоррена Эллиса (Warren Ellis), который был фигурой на сцене не менее заметной, чем сам главный герой. Инструмент свой он все больше использовал как гитару, извлекая из нее самые бешеные проигрыши и позволяя столь камерному составу (помимо Эллиса и Кейва в концерте участвовали басист Мартин Кейси (Martin Casey) и барабанщик Джим Склавунос (Jim Sclavunos)) звучать не менее сочно и энергично, чем, наверное, звучал бы полноценный состав The Bad Seeds. Скрипачу откровенно не сиделось на месте - он все время вертелся, менял скрипки, поворачивался спиной зрителям, медитируя над своими протяжными соло, а когда не играл, садился на корточки и поднимал вверх молитвенно сложенные ладони. Вообще говоря, Эллис для поздних The Bad Seeds (уж особенно после ухода Бликсы Баргельда) - фигура определяющая; пожалуй, именно он в первую очередь ответственен за красоту и великолепие саунда самого нетипичного альбома Кейва "No More Shall We Part" (2001).

Концерт стал этаким the best of по версии самого артиста - которая, как известно, всегда изрядно отличается от предпочтений поклонников. Кейв много шутил, предваряя несколько песен из своего альбома "The Boatman's Call", совсем не шутил, предваряя несколько - из пресловутого "No More Shall We Part". Про очередную песню философски сказал: "it's sexy and it's sad... sexy is sad". Исполнил кое-что новенькое, но в зале, конечно, наибольший энтузиазм вызывали классические композиции с тех альбомов, которые давно вошли во все золотые фонды. Они были не в большом количестве, но во вполне достаточном, чтобы вызывать у слушателей эйфорию - в первую очередь, пожалуй, стоит назвать "Red Right Hand, "Lucy", "The Ship Song" и сумасшедшую "Jack The Ripper", исполненную на второй бис. Кейв поступил правильно - если бы нетленок не было, зрители ему бы этого не простили, но исполнять все, что хотел зал, музыкант был явно не готов (в ответ на просьбу исполнить великолепную "I Had a Dream, Joe" последовал ответ: "No, no that shit"), а потому играл вещи последних 6-8 лет, в самые ответственные моменты разбавляя ее старым-добрым-великим.

Вот, собственно, и все, что происходило в Театре Оперетты в пятницу вечером, но мне бы хотелось остаться честным и объяснить одну важную вещь. Для меня лично концерт Ника Кейва был событием исключительной важности - пожалуй, впервые в своей жизни я шел на концерт послушать музыку, без которой я решительно не могу представить себе свою жизнь и которая является для меня одной из наиболее точных вещей, описывающих меня изнутри. Для меня это выступление было равно по значимости концерту Пола Маккартни на Красной площади для какого-нибудь 60-летнего фаната Beatles или летнего концерта Kraftwerk для убежденного старого программиста. Поэтому, конечно, я могу долго рассуждать о том, что Кейв "сейчас совсем уже не тот", что "он, кажется, успокоился и стал писать довольно блеклые песни", что "новый альбом скучен и вяловат" - и все это будет правдой, но не будет иметь никакого отношения к самому концерту. Из-за того, что организаторы почему-то дали журналистам билеты в партер на несуществующие места, мне пришлось весь концерт простоять на коленях у ограды балкона 2-го яруса - но это тоже было определенным жестом. Потому что важен был в первую очередь сам факт того, что вот он, Ник Кейв, тот самый Ник Кейв сидит перед своим фортепиано, пьет чай, курит, перешучивается с залом. И важно в первое очередь то самое ощущение, что "нас не обманули", что это действительно человек из плоти и крови и что он не где-то там в Австралии, а здесь, в Москве, в нескольких десятков метров от тебя. И в этом смысле все рассуждения о треклисте и удачности интерпретаций старых песен, в общем-то, никуда не годятся. А остается только ощущение эйфории от встречи с чем-то настоящим и близким, чувство благодарности к людям, которые когда-то приобщили тебя к этому настоящему, и легкая грусть от того, что встреча эта не скоро повторится.