Он не псих, просто он так поет. Далеко и высоко, с надрывом и в лоб, по-мужски одиноко и по-женски аффектно-эротично. Британские гитары с незнакомой мелодикой, русский надлом, питерская флейта, голос с туманами и дождями, голос, уходящий в бесконечность. Макс Иванов плачет, ему больно - просто по закону жанра так полагается, плакать по любому поводу. Здесь важно быть серьезным, неулыбчивым, немного робким и чуть горемычным. Здесь полагается голосить, как Том Йорк или Мэттью Беллами, и шаг в сторону от британских товарищей по партии будет расцениваться, как сигнал бросать гнилые помидоры.
Торба - стильно тощие, авитаминозно бледные тела настоящих дон-кихотов из мобильно-интернетных будней, высокие технологии для них - враги, а дамы их сердец похищены не реальными рыцарями из соседней подвортни, а почтово-поисковыми серверами и операторами мобильной связи. Торба - одинокие герои в обтягивающих узкие плечи свитерах, джинсах клеш и со спрятанными в волосах лицами. Текила, виски и Торба-На-Круче - вот набор естественно британизированного ленивца-денди, обитающего по другую сторону русско-европейской границы. Ведь Лондон и Ленинград - города-побратимы, пусть только теперь это будет не сплин, а вятская хандра.
"Кричу в трубу, лечу в трубу-у-у", - еще пара песен - и мы начнем подпевать, улетая вместе c Максом, туда, где ему плохо (читай: хорошо), туда, где абонент находится вне зоны действия сети.